Погружение в неведомое

Ко Дню науки, 8 февраля, Оренбургский госуниверситет по традиции подготовил публичные лекции, прийти на которые может любой желающий. Учёные будут рассказывать об истории, экологии, архитектуре.

Один из лекторов – доцент кафедры географии и регионоведения ОГУ кандидат географических наук Алексей Любичанковский – познакомит оренбуржцев с географией любви.

Кому тёща не страшна

– Алексей Валентинович, название вашей лекции «Гео­графия любви» интригует. О чём пойдёт речь?

– О географической картине систем родства, брачных тра­дициях, эротических ритуалах разных народов. В современном мире сосуществует великое множество норм, отличающихся тем, как люди строят семейные отношения, ухаживают за жен­щиной и демонстрируют свои чувства в социальном простран­стве. Например, на островах Тробриан невозможен конфликт между тёщей и зятем, так как там иной характер наследова­ния и передачи родства. Глав­ными персонажами выступают мать и её дядя. Если увидеть всю панораму человеческих семей­ных взаимоотношений, притом взглянуть без моральных оценок типа «Ах, бесстыдники!», ста­новится ясно: то, что сего дня воспринимается как ультрасо­временное, таковым не являет­ся. Даже искусственное опло­дотворение или суррогатное материнство имеют аналоги, конечно, не технологические, а метафорические. Например, в Нигерии есть племена, где в норме вещей сдавать чрево напрокат.

– А насколько исследова­ния такого рода научны в стро­гом смысле слова?

– География – единственная наука, которая относится и к естественнонаучным, и к гу­манитарным. Действительно, в гуманитарном знании есть определённая проблема доказательности, верификации. Я от­ношусь к географам-общество­ведам, исследую гуманитарную ветвь географии. Что касается научной строгости, академич­ности, в 2014 году в Лиссабоне я участвовал в научной кон­ференции, которую проводил Оксфордский университет. И был, мягко говоря, удивлён, ког­да один из докладчиков, вполне серьёзный учёный, выступал с темой «Город Бэтмана». То есть он взял художественное про­изведение и географическими методами изучил структуру этого пространства.

– Получается, объектом научного исследования может стать всё что угодно? Даже «Петя – дурак»?

– Научный подход в том, что априори ничего нельзя утвер­ждать. Можно выдвинуть гипо­тезу и проверить её. Например, измерить IQ Пети, его когнитив­ные способности. Интеллект – не единственная функция разума. Петя может иметь некую интел­лектуальную неполноценность (что ещё надо доказать!), однако при этом, допустим, он способен чувствовать прекрасное. Кроме того, надо определиться с по­нятиями. Слово «дурак» имеет ругательную коннотацию, в объекте «Петя – дурак» уже за­ложена эмоциональная оценка, а наука не эмоциональна. Наука – это раскладывание на состав­ные части.

Из прошлой жизни

– А с какой темой вы вы­ступали на той конференции в Лиссабоне?

– География терроризма. Мы с моим учеником и другом Алек­сандром Михайловым посмотре­ли, как понимают терроризм, где он локализуется и есть ли у него факторы этноментального характера.

Притом под терро­ризмом я имел в виду не разгул преступности в общем или на­ционально-освободительные движения, а именно злодеяния, нарушающие все моральные нормы. Есть определённые гео­графические условия, при кото­рых появляются люди, готовые к злодеяниям. Таких людей не надо специально зомбировать, похищать, применять к ним психотропные вещества. Они уже готовы, потому что живут в местах совмещения двух-трёх совершенно не схожих стереотипов поведения.

К примеру, когда моногамная семья сосед­ствует с полигамной или коче­вой образ жизни – с оседлым. Представление о хорошем и плохом складывается в детстве. И если возникает такая множе­ственность в ориентирах, она может повлиять на человека фатальным образом.

Молодой человек, подрастая, не знает, что выбрать, запутывается и начинает ненавидеть всё окру­жающее. И брачный инстинкт, и инстинкт самосохранения заменяется такой тотальной ненавистью.

– Про географию любви и географию терроризма мы поговорили, а существует гео­графия науки? Есть ли у науки национальные особенности?

– Есть, хотя и принято гово­рить, что наука универсальна. Например, российские и не­мецкие учёные консервативны и очень чётко проводят грань между наукой и ненаукой. В Англии другой подход.

Мне в прессе попалась такая исто­рия. Один человек, не учёный и вообще не отягощённый уни­верситетским образованием, утверждал, что помнит своё прошлое перерождение, и де­тально, с колоссальной точно­стью описывал пространство, кажется, в Шотландии XVIII века. Так вот, собрались учёные, форум экспертов как раз по Шот­ландии того периода. Сам факт такой дискуссии, то, что учёные всерьёз обсуждают эту тему, свидетельствует, что границы между наукой и ненаукой не настолько чёткие.

В России я не представляю себе такого обсуж­дения в научном сообществе. А, допустим, индийский йог не воспримет это с иронией.

С облака под фанфары?

– Какая из тенденций вас больше раздражает: когда кричат: «Учёные доказали!» – преувеличивая значение научных достижений, или когда противопоставляют науку искусству или религии, подчёркивая ограниченность возможностей науки?

– Как правило, два учёных – три мнения. Одна система отсчёта встраивается в другую. Прописных истин мало, а передний край науки – это как раз споры!

Спрашивают генетика- учёного: «Правда ли, что чело­век появился от того, что ино­планетяне внедрили прагеном?» И он отвечает: «Я не знаю. Я учё­ный. Науке на данный момент не известно, как произошла мутация в прагеноме».

Вообще, «Я не знаю» – очень смелая фраза. Даже в индийском мировоззрении есть отождествление себя со своим неведением. Если человек не ведает, он входит в естественный поиск ответа. Знание, умозаключение ставит заслон для нового.

– Так и вспомним Сократа с его «Я знаю, что ничего не знаю».

– А продолжение этой фразы: «Но многие не знают и этого!» Был разговор у меня с одним священником. Он говорит: «Я уважаю науку, но единственное, что не могу принять, – это, что человек произошёл от обезьяны. Либо Бог, либо обезьяна!». А для меня тут нет противоречия.

Онтогенез повторяет филогенез. Поначалу эмбриончик похож на рыбку, а на седьмом месяце волосками покрывается. Поче­му творение Богом человека представляется, как будто че­ловек был спущен с облака под фанфары? Жизнь устроена так, что что-то развивается-развива­ется и становится качественно иным.

И в этом не меньшая божественная загадка! Есть такой момент – расширение сознания, его хорошо чувствуют студенты, работая над своими первыми исследованиями. Это признание возможности аль­тернативы. Есть один ответ, но может быть и другой. Тут важно само допущение. Как, например, понимать, что Бог создал Еву из ребра Адама? Ребро можно вос­принимать как ребро стола, две грани человеческого, Адама как совокупное человечества или конкретного Адама. Интерпре­таций может быть много.

Весело и не по теме

– А серьёзность – важное качество для учёного?

– Думаю, серьёзность гу­бит мышление. Лёгкость и непринуждённость – реальное условие свободного думания. Ведь, если мы редуцируем се­рьёзность к своей основе, то это серьёзность к самому себе. А когда ты думаешь о чём-то, ты сливаешься с объектом ду­мания и тебя уже нет. К тако­му выводу я пришёл по опыту общения с титанами научной мысли.

У больших учёных есть ирония, какое-то шутливое хулиганство, и не потому, что «надо пошутить» или «пытаться сострить». Это их образ мысли.

Например, Борис Борисович Родоман, ему сейчас 88 лет, признанный гений географии, наряду с поляризованной биосферой, огромным вкладом в науку, в эти же годы написал со­циопсихологический трактат «Сексуальное шефство: любовь на кафедре в лаборатории» и ценит его не меньше!

– А как вас воспринимают студенты?

– Есть такой профессор­ско-преподавательский рейтинг России, где студенты оставля­ют отзывы. Там можно найти очень лестные отзывы обо мне, слова благодарности, но мой любимый отзыв таков: «Весело, но всё не по теме! Постоянно опаздывает!»

– Вы преподаёте в вузе, который сами же и окончили, уже 14 лет. Какую мысль пре­жде всего стараетесь донести до студентов?

– Что нужно сомневаться. Пришла идея – хорошо, иногда идея приходит из ниоткуда. Но это лишь гипотеза, которую надо либо подтвердить, либо опровергнуть. Провести анализ и понять, где трещина.

Иногда бывает так, что ты видишь лишь то, что хочешь видеть, и тогда подбираются аргументы толь­ко за, но это уже попахивает шарлатанством. Собственную идею надо уязвлять как можно сильнее. Сказать себе: «А если я неправ?» Другие тебе помогут, но ты старайся в этом больше других.

И если через такое отбрасывание пройдёшь – это по-научному.