На нашей улице война

Он приехал в гости к друзьям в Оренбург из Горловки, города-спутника Донецка. Давно не гостил, ещё с советских времён. И был приятно удивлён большими переменами нашего, на его взгляд, современного, красивого и ухоженного города. Города, где нет войны. «Вы даже не представляете, – грустно улыбался мой собеседник, – как у вас тихо. И проблемы совсем другие».

 

Страх безвластия

Всю свою жизнь Юрий Стафеев прожил в Горловке. Работал в милиции. Инженером-связистом.

Так получилось, что сотрудники их горотдела во все времена занимали пророссийскую позицию, как и подавляющее большинство жителей города. На службе это не отражалось, но в разговорах мужики всегда радовались успехам России, а не Европы с Америкой.

Были среди коллег и украинские националисты. Юрий запомнил, как в момент объявления о вхождении Крыма в Россию, радовался весь их отдел. Оперативники поздравляли друг друга, у всех были радостные возбуждённые лица. И тут он буквально наткнулся на злой колючий взгляд коллеги-украинца, который прошипел:

– Чему ты радуешься? Родину предал, Крым сдал.

– Я предал? – изумился Юрий. – Я в девяностых не голосовал за выход из СССР. А радуюсь, что Крым достался не американцам, а своим, славянам.

Но переубедить «свидомых» было невозможно.

А вскоре в Донецке начались стычки с приезжавшими националистами из западных областей. Открытое противостояние. Объявление о создании ДНР. И после этого – тишина.

Практически во всех властных кабинетах Горловки замолчали телефоны. Руководители города, районов вдруг взяли больничные. Милицейское начальство в Донецке ушло в подполье. Наступило безвластие. Этим тут же воспользовались бандиты. Покатился вал краж, грабежей.

Проукраинские коллеги просто не вышли на службу. Пришлось собраться пророссийским милиционерам, объединить все райотделы в один городской. Подключить отключённый номер «02», наладить приём сообщений на квартире у одного из сотрудников.

Надо было пережить неделю безвластия, чтоб понять, насколько же необходимо людям сильное государство. В течение месяца в ДНР вырабатывалась новая система управления.

Вмиг обрезанные контакты между украинскими и донецкими ведомствами приходилось налаживать через фирмы-посредники. Новое правительство Украины сразу запретило предоставлять услуги (в том числе и связи) административным органам ДНР. Но коллеги-технари из Киева понимали, что правители приходят и уходят, а людям всё равно придётся вызывать «02».

Последний вагон

Война началась неожиданно, хотя в Горловке её ждали весь июнь с того момента, как пал Славянск. Бойцы ДНР отступали к подготовленной линии обороны, проходившей у самого Донецка. Украинским войскам понадобилось две недели на переброску техники от Краматорска, чтоб начать обстрелы Донецких пригородов.

Юрий хорошо запомнил день 27 июня 2014 года, когда по его шахтёрскому городу с тогда ещё 300-тысячным населением ударили первые залпы «градов». Вместе с пожилым отцом он обедал на кухне, когда сильный взрыв высадил окна и деформировал рамы.

Это уже потом, через пару недель, они научились прятаться от реактивных снарядов в закрытом коридоре посреди квартиры. Оборудовали на окнах металлические каркасы для размещения мешков с песком. Научились между взрывами быстро спускаться в подвал.

А тогда, после первого артналёта, город буквально побежал.

Вереницы машин тут же потянулись к родственникам в деревни. Люди говорили, что везут детей к бабушке на лето. Или – отдыхать на море, на Азов.

Вечером того же дня Юрий отправлял свою взрослую дочку в российский Крым. Билет на поезд был куплен за неделю. Но на перроне скопилось столько народу, что все просто не могли бы уместиться в одном составе.ь к родственникам в деревни. Люди говорили, что везут детей к бабушке на лето. Или – отдыхать на море, на Азов.

У людей не было билетов, минимум вещей, лишь дети и документы. Все понимали, что этот поезд последний. По толпе шёл слух, что украинская армия наступает, вот-вот начнётся резня. До открытой паники оставался один шаг.

И тогда начальник вокзала, взобравшись на какой-то постамент, громко сказал в мегафон:

– Не поддавайтесь панике. Сейчас все спокойно входят в вагоны. Уедут все!

И люди, молча, стали заполнять этот последний поезд. Уехали, действительно, все, кто хотел. Остались те, кто мог воевать.

«Змей Горыныч»

Людей, побежавших из Горловки, Юрий ни в чём не винил. Ну, в самом деле, надо было детей и стариков спасать. Но сам остался, потому что связь для правоохранителей была необходима во все времена. А раз остался, следовало привыкать к тому, что есть.

Например, к артобстрелам. «Грады» – не самолёты, о них по «воздушной тревоге» не объявят. Поэтому люди научились ориентироваться по первому залпу. Как где-то громыхнёт, так – в подвал. Или становись в тёмном коридоре, по крайней мере, осколками не посечёт.

– Реактивные снаряды не слышно, – обстоятельно объяснял Юрий. – Когда летят, звук, как у ветра, если на скорости из окна машины высунуть ладошку. Ф-фу, и всё. Когда слышно, это значит, свистят миномётные мины. Тут уж слышишь свист, падай лицом в землю. Грязь, не грязь – главное, чтоб осколки не посекли. Зато мину не видно, а реактивный снаряд, наоборот, виден издали. Я первый раз, когда увидел, решил, что дракон летит. Змей Горыныч из сказки. Впереди – огонь, а сзади густой белый шлейф. Красиво и даже не страшно: если ты его увидел, значит, не твой.

Вспомнил Юрий и первую реакцию соседей на обстрел «градами»:

– Артиллеристы из ВСУ боеприпасы берегли, поэтому не накрывали весь квадрат залпом из сорока снарядов. Пускали по 14-15 вразнобой. После первого взрыва люди бежали смотреть, кого накрыло, кому помочь. И тут же минут через 5-10 второй залп ровно по тому же месту, что первый. Заряжали снаряды в той же последовательности, чтоб накрыло тех, кто прибежит посмотреть.

Вот тогда, в конце июня 2014-го, больше всего было именно таких жертв. Наверное, украинские военные хотели в городе панику навести. Потому что таким образом попасть по военным целям было просто невозможно. Только по нам, по мирным… Мы уж потом научились, после первого залпа бежать в бомбоубежище, а к пострадавшим ехала бригада спасателей.

Как в блокаду

Жители Горловки довольно быстро привыкли к ежедневному риску под беспорядочными обстрелами.

Юрий признался, что больше всего его удивило, как сплотила беда земляков, оставшихся в прифронтовой зоне. Люди сами выходили, чтоб помочь спасателям разбирать завалы. Коммунальщики работали бесплатно, снабжая город водой, ремонтируя энергообъекты, ставшие постоянными мишенями для артиллерии ВСУ. Кто-то шёл помогать в госпиталь.

А владельцы магазинов, понимая, что холодильники без света потекут, раздавали скоропортящиеся продукты. Покупатели сами давали им, кто сколько мог. И затем, уже налаживая поставки продуктов из России, торговцы, пережившие артналёты, не ломили цены.

– Вы не поверите, – улыбался Юрий, вспоминая свой город, – но у нас сейчас после перемирия чисто и аккуратно, как не было до того.

Сами его прибирали вместе с дворниками. Только на домах остались надписи «Эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле». Как в блокадном Ленинграде.

Кошка

От стрессовых ситуаций на войне страдают не только люди. Юрий вспомнил, как сбиваются в дикие стаи собаки, брошенные сбежавшими от них хозяевами. И нет спасенья от этих стай.

Своих питомцев жителям Горловки приходилось оставлять дома ещё и потому, что они уезжали за границу ДНР. А у животных, как правило, не было ни документов, ни медицинских справок, как для российских, так и для украинских пограничников.

И в бомбоубежище их взять с собой не успевали: при тревоге в квартире просто не найдёшь кошку, забившуюся в дальний угол после первого же взрыва. А ситуации бывали разные.

Однажды бригада спасателей разбирала завалы в квартире на верхнем этаже «хрущёвки», куда попал украинский снаряд. В развороченных стенах, казалось, не было ничего живого. И вдруг – «мяу»! Из-под завалов бойцы вытащили кошечку, хозяйка которой спасалась в бомбоубежище. Физически пушистик не пострадал, но находился в ступоре, не двигаясь с места.

Сердобольные спасатели вынесли из квартиры на уцелевшую лестничную площадку кресло. Усадили кошку, налили в блюдце молока, насыпали сухой корм и ушли.

Через три дня спасатель из той бригады случайно оказался в этом же доме. Поднялся на площадку перед развороченной квартирой и увидел, что кошка сидит на кресле в той же позе, в которой он её оставил три дня назад. Нетронутое молоко скисло, а корм остался.

Кошка испытала такой нервный шок, что будто застыла. Бойцу пришлось, взяв её на руки, спуститься в подвал, найти хозяйку.

Та, оказывается, ещё не поднималась к себе домой. Не могла преодолеть страх. И в разбитую квартиру вернулась вместе с кошкой лишь через месяц.

Наводчица

 «Особисты» ДНР не могли понять, отчего вдруг украинская артиллерия стала попадать по нужным ей целям.

До сих пор то «грады» беспорядочно лупили по жилым кварталам, то диверсанты на «газели» со срезанной крышей и установленным внутри миномётом мотались по городу, время от времени выстреливая 82-миллимметровые мины «куда бог пошлёт». А тут вдруг артиллерийские снаряды стали накрывать то штаб, то склад, то госпиталь. Кто даёт ориентиры?

По городу шли проверки, на учёте были все мужчины призывного возраста. И вдруг…

Почему наряд комендатуры обратил внимание на эту девочку, казавшуюся моложе своих 16 лет? Она всё крутилась возле военных. Документы были в порядке. Но старший наряда, с трудом раскрыв новенький паспорт с Горловской пропиской, вдруг сообразил, что в ДНР паспорта уже давно не выдают. Нет такой возможности.

В райотделе в детском рюкзачке нашли три электронных маячка. Достаточно было прикрепить их магнитиком к металлу и нажать на кнопку. И через 15 минут это место накрывал артиллерийский залп.

В телефоне у девочки было 7 СМС-ок с сообщениями о денежных переводах. За каждый выставленный маячок ей на счёт сразу же приходила сумма в гривнах, равная 10 долларам США. От каждого залпа погибали несколько человек.

В милицию пришла мать юной наводчицы, пережившая в Горловке все артобстрелы. Она не могла поверить, что её дочь наводила снаряды на своих земляков. Всё говорила, что дочка уже два года учится в харьковском техникуме, а домой приехала на каникулы.

В тот же день «особисты» увезли наводчицу к себе, вероятно, чтоб использовать оставшиеся маячки, как ложные цели.

Самое главное

Он мог бы рассказать ещё о многом, но торопился увидеть достопримечательности Оренбурга. Был потрясён парком «Салют, Победа!» Особенно современной межконтинентальной ракетой. А в Национальной деревне грустно заметил: «Вот и у нас так было дружно… До войны».

Хотелось бы остаться в России? Он отрицательно покачал головой, дескать, даже если б и хотел, нельзя. В России – взрослые дети, в ДНР – пожилые родители, родственники, друзья. Куда от них?

Он возвращался домой, туда, где снова начинались обстрелы, где люди уже привыкли к ежедневному риску. Не бойцы, а самые обыкновенные мирные люди, как он сам.

– Знаете, многие наши возвращаются, – произнёс Юрий. – Когда понимают, что, в общем-то, никому нигде особо не нужны. На Украине они сепаратисты, в России бездомные. А вся жизнь, жильё, имущество осталось в ДНР. Сейчас нас много, уже полгорода наберётся, тысяч 150.

А если по новым договорённостям Донецкая народная республика войдёт в состав Украины? Юрий нахмурился:

– Неужели вы думаете, что они нам забудут войну? Или мы о ней забудем? – И добавил. – Берегите мир. Если б вы только знали, как это важно!

Константин Артемьев