Обгоревшее сердце Цхинвала

В журналистской практике форс-мажор – часть работы, даже привыкаешь. Помнится, в одной крупной газете столицы, я слы­шал, как народ, уходя на выход­ные или заступая на дежурство по изданию, молился: «Только бы ничего не случилось!».

Это слегка противоречит всеобщему мнению о нашей любви к сенсациям и кровожад­ности. Бывает, идёшь на работу, думая, какой бы фильм посмо­треть вечером, а оказываешься в непонятной точке на карте, даже за пределами России. Впро­чем, это предыстория.

Мурлыча под нос нечто не­удобоваримое, услышанное в маршрутке, я появился в своей московской редакции. Таким же днём как сегодня, 8 августа, но 10 лет назад. В коридоре меня перехватил шеф и, глядя печальными глазами, сказал: «Грузия напала на Осетию. Был обстрелян Цхинвал. Сегодня ты летишь туда».

Домой я не успевал, поэтому, купив в мага­зине сменную майку и зубную щётку, отправился на военный аэродром Чкаловский в Подмо­сковье.

Летел с замечательным журналистом и другом, нашей землячкой Нигиной Бероевой, которая улыбнулась мне и сказа­ла: «Я знала, что это будешь ты».

Военкор «Комсомолки» Алек­сандр Коц к тому моменту уже находился там, и эту короткую, но отнюдь не бескровную войну, он запомнит на всю жизнь. Их БТР попал в засаду.

«Я журна­лист!», – кричал Саша, поднимая руки. «А я – киллер…», – сказал грузинский спецназовец, под­нимая ствол. В момент выстрела майор Денис Ветчинов «снял» спецназовца, погиб, но спас Александра…

Осколками грана­ты военкору посекло кисть, ко­торую потом лучшие врачи уже в Москве собирали по косточке.

Мы увидели чёрный обгорев­ший город. Пожары уже стихли, но руины «еврейского квартала» старого Цхинвала царапали небо копотью уцелевших кое-где стен. Люди вылезали из под­валов, служивших бомбоубежи­щами.

Система залпового огня «Град», которую грузинская сто­рона использовала против мир­ного населения, – чудовищное оружие. Странно, что уцелело хоть что-то.

Город был чёрным ещё и оттого, что не было света. Российские военные раздавали жителям хлеб, какие-то продук­ты. Испуганная бабушка смотре­ла в дыру от прямого попадания снаряда.

Потом был митинг. Плачу­щие женщины в чёрных косын­ках, потерявшие своих детей. Их было много. И Валерий Гергиев, дирижёр с мировым именем, прилетевший поддержать зем­ляков.

Он смотрел на руины, на подбитую технику, и по лицу было ясно, что человек не может поверить в происходящее. В то, что уютный городок, где он занимался в музыкальной шко­ле, никогда не будет прежним.

Дома можно отстроить заново, но то, что внутри тебя, не за­латаешь на скорую руку. Боюсь, это навсегда.

Финал – концерт-реквием в память о погибших. Прямо на лестнице сожжённого здания парламента. Горели свечи. Над тёмным городом плыли скорб­но-торжественные ноты Седь­мой симфонии Шостаковича.

Олег Рукавицын

Фото автора