Тридцать к шестидесяти

Александр Золотарёв – танцор. Делец. Заслуженный артист России. Начиная с 1989 года, работал на площадках Пакистана, Индии, Египта, Венесуэлы и других стран. Едва ли не первым открыл в Оренбурге ночной клуб и варьете. Ансамблю «Дискомобиль», который он создал, в этом году исполняется тридцать лет.

Золотарёв – фигура занятная, так что и разговор с ним получился таким же.

 

В будущее через окно

– Александр Григорьевич, правда, что вы вошли в про­фессию через окно? Причём почти в прямом смысле?

– Да. Мне было шестнадцать лет, когда мы с другом подсма­тривали через окошко за де­вушками в купальниках, за­нимающихся в ДК «ТРЗ». Их педагог, заметив нас, пригласил на урок. Он очень зацепил меня, сказав тогда, что никогда в жиз­ни не начну танцевать. С те х пор танцую… Занявшись этим, поступил в училище культуры, но был отчислен за аморальное поведение.

– Что же вы такого сделали?

– Да ничего. Просто неуго­монным был. Хулиганом. Зато после, когда попал в армию, в сопроводительных документах – в графе «гражданская специ­альность» – было написано, что я танцор. Это по времени совпало с бегством за рубеж известного артиста балета Барышникова. После чего едва ли не всех со­листов балета решили воспитать в армии и определили служить в Куйбышев, куда попал и я. Через дорогу от части был театр оперы и балета. Чуть что – они гово­рили мне: «Товарищ младший сержант, пойдёмте в театр». Так как меня поставили ими командовать, нужно было гото­вить номера. А как? Советовали взять любой украинский танец, поменять в нём музыку и одеть ребят в форму. Но меня это не устраивало. Стал придумывать своё – сюжетное, с получением из дома посылок, написанием близким писем…

Вообще всегда считал, что танец – это, прежде всего, дра­матургия. Это мысль, чувство. Сейчас, к сожалению, многие современные танцы больше на­поминают аэробику или фитнес.

– Вы сказ али, что с 89-го стали ездить за рубеж и за год проехали 12 стран. Как вам – танцору из Оренбурга – удалось это?

– В этот год я, как солист, стал лауреатом Всесоюзного конкур­са эстрадного танца в Кишинёве. Поставил номер «8 Марта». По­казал танцем, как готовлю дом к приходу супруги. Жду её, желая обрадовать. Потом – «коррида». Был и тореро, и быком, «выры­вал из груди сердце и бросал его под ноги». Зал плакал.

«Дискомобилю» на тот момент было три года. Он, сорев­нуясь с другими ансамблями, ничего не занял, но поразил многих. Ребята вышли под тяжё­лый металлический рок. Все со свечками, в чёрных капюшонах. В один момент сорвали с себя накидки, оставшись практиче­ски обнажёнными. Такого тогда никто не дела л. Да, места не взяли. Но именно после этого конкурса я и стал выездным. От министерства культуры страны с «Дискомобилем» выступали в Шри-Ланке, Швеции, Египте и других странах.

Что было самым удиви­тельным для вас во время по­ездок за границу?

– Началось всё с Пакистана. Оказалось, там про Россию ни­кто ничего не знает! Хорошо, что я, как патриот, взял с собой все русские народные костюмы, и старался показывать только наши танцы.

Интересно было в Египте. Проработал в стране полтора года. Ездил в основном на машине. Египтяне очень похожи на россиян. Такие же искренние и отзывчивые.

 

Как улучшили западный генофонд

– Расскажите про «Диско­мобиль». Почему, по вашим словам, вы не желали созда­вать ансамбль?

– Потому что всегда хотел танцевать, причём лучше всех в мире! Другой цели не было. Да мне и нравилось выступать одному. Приехать с сумкой че­рез плечо, сделать своё дело и уехать. А быть художественным руководителем – большая ответ­ственность… Но уж коли взялся, то отступать было некуда. С самого начала ставил с «Дискомобилем» сложные номера. О жизни, чёрном и белом, на ­стоящем и будущем.

Кстати, едва ли не весь пер­вый состав ансамбля не вернул­ся из загранпоездок домой. В Америке, Испании, Египте, даже на Аляске живут наши танцоры! Это был генофонд Оренбургской области. Я орал, матерился, ког­да они приходили ко мне и гово­рили, что остаются жить там. Но что поделать, если любовь.

– А почему вы не уехали за границу? Не было такого желания?

– Мысли такие приходили в голову, но я родился здесь. Тут всё моё.

А смутила в своё время Швеция. Я приехал в ком­мунизм… Увидел, что значит социальная защищённость на деле. И это в 90-е, когда у нас все магазины пустые были.

Потом, знаете, побывав в Перу, на Кубе подметил стран­ную вещь. Там, где мы «засве­тились», была нищета. Тогда я впервые подумал, что мы, на ­верное, не то что-то делаем, и «плясать» надо лучше.

– Сказали, что у вас было много ночных клубов на тер­ритории области. Почему от­крывали именно эти заведе­ния?

– Вернувшись из-за грани­цы, осознал, что у нас ведь нет ничего такого. Решил это дело исправить. В Оренбурге открыл «Союз», «Каприз», «Сокол». Дело хорошо шло. До 500 человек приходило.

Без коммерческой жилки я бы, конечно, не продержался столько лет, когда в ансамбль, можно сказать, не вкладывалось ни рубля.

В этом году мне 60 лет, «Дис­комобилю» – тридцать. Уверен, что этот коллектив – лучший в мире. Да вы лучше приходите на концерты. Увидите.

 

P.S.

Беседовали в филармонии. Не обратить внимание на портрет Ленина, занимающий полстены, было нельзя. Оказалось, что картины с вождём пролетариата Золотарёв коллекционирует.

Уже собралось таковых штук 200.

– Почему именно их собираете?

– Труд художника жалко. Картины же эти едва ли не на мусорках нахожу. А потом кто знает, сколько они лет через тридцать стоить будут.

 

Полина Кузаева

  • Подпишитесь на нашу рассылку и получайте самые интересные новости недели

  • Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

    Scroll to top