15 °C
Пауль Эрнстович нежно обнял свой любимый инструмент и вздохнул с сожалением: «Годы своё берут. Пальцы не те, суставы. Не могу уже, как раньше, пустить их по клавишам, чтоб исполнение мелодии было достойно аккордеона».
Перламутровая мечта
Аккордеоном Пауль Альтнер «заболел» ещё в юности, услышав, как в Оренбурге на центральном рынке фронтовики играли на привезённом из Германии инструменте. Это была несбыточная мечта: с перламутровыми клавишами и чудесным звуком, отличавшимся от переливов гармошки.
А первый инструмент он взял в руки уже в 1947-м, когда работал столяром на прядильной фабрике. Начальство разрешило 17-летнему пареньку разучить мелодии для танцев в клубе. Другие не решались самостоятельно учиться на таком дорогом инструменте. Сломаешь – не расплатишься.
– Это был «Хохнер», – вспоминал Пауль Эрнстович. – Немецкая фирма. У него строй на полтона ниже, чем у других. Купить я его, конечно, не мог: денег хватало только карточки отоварить.
Жили Альтнеры тяжело. Отец Пауля – Эрнст Альтнер, редактор газеты «Путь Сталина», издававшейся в Кичкасском районе на немецком языке, в 1937-м был арестован и объявлен врагом народа. Больше семья ничего о нём не знала.
Мать на вопрос «где муж?» честно отвечала: «Сидит». И после этого на работу её не брали. Пришлось с двумя детьми уехать из Кичкасса в Оренбург, где удалось устроиться на строительство элеватора. В рабочем общежитии дали комнату с фанерными стенами, земляным полом, клопами, крысами и тараканами.
Пауль учился в вечерней школе, чтобы днём работать столяром, хотя душа рвалась музицировать. Мелодии жили в его голове и вырывались наружу через пока ещё неумелые попытки извлекать звуки из своей перламутровой мечты.
Чтоб сказку сделать былью
Он научился сам играть и ноты выучил. Потом объяснял на вступительных экзаменах в музыкальное училище: раз самому можно научиться читать книги, значит, и нотную грамоту сам освоишь.
С работы в 1949-м не отпускали: бывшие эвакуированные норовили вернуться домой. Ему отдали документы к 1 сентября, обязав параллельно с учёбой работать аккордеонистом кинотеатра «Буревестник», где перед началом сеанса выступали музыканты и солисты, такие же, как Пауль, студенты-очники.
Он был готов на всё и не понимал однокашников, которые бросали учёбу. До выпуска из четверых учащихся отделения аккордеона он добрался один. А перед госэкзаменами по стране прокатилась кампания против преклонения перед Западом. В разряд запрещённых западных ценностей попали «американский саксофон» и «немецко-фашистский аккордеон».
Экзамены ему пришлось сдавать на баяне. В новосибирской консерватории учился, совмещая оба инструмента. И преподавал в музыкальной школе, а потом и в музпедучилище игру на баяне.
Доходило до абсурда. Студенты, поступившие в музпед, до этого учились игре на аккордеоне и с баяном совсем не дружили. Он приносил из дома свой инструмент и учил играть на нём.
Не музыкальный ринг
Пауль прекрасно понимал реалии жизни в своей стране, в конце концов, сам вырос в семье «врага народа». Но как можно было репрессировать музыкальные инструменты? И он вступил в битву.
Защищать свой любимый аккордеон стал с помощью прессы. Убеждал, профессионально аргументируя, через газеты, журналы и письма вернуть аккордеон в вузы и школы. Находил сторонников среди известных композиторов.
Письма упрямого музыканта из провинции были опубликованы в «Комсомольской правде» и журнале «Музыкальная жизнь». Неожиданно в защиту аккордеона выступил советский музыкальный классик Дмитрий Кабалевский. Потом – Василий Соловьёв-Седой, Леонид Утёсов. Их статьи в центральной прессе были ответом на личные письма, которые им посылал Пауль.
Возможно, это было веянием времени, но вскоре в общественном сознании наступило понимание несправедливого отношения к аккордеону. И инструмент был реабилитирован.
– А что, – хмыкнул Альтнер в ответ на вопрос, видит ли он в этом свою заслугу. – И я приложил усилие, чтоб в СССР сохранилась своя школа игры на аккордеоне.
Дирижёр и 40 красавиц
Так как у преподавателей музыки зарплата никогда не бывала высокой, он подрабатывал, организуя хоры и ансамбли. При социализме каждое предприятие или организация были обязаны представить хор или ансамбль, и негласно брали на работу хормейстеров. А для души Пауль Эрнстович выступал со своим ансамблем аккордеонистов, куда стремились попасть студенты его музпедучилища.
Стремление было не только из-за любви к музыке, но, главное, из-за дополнительного балла на экзамене, который давала такая общественная нагрузка. А ещё из-за того, что Альтнер умел убеждать преподавателей, к примеру, математики, пожалеть такую талантливую молодёжь, не ставить тройку, не лишать стипендии.
На сцене у Альтнера собирались по 30-40 аккордеонистов. И такие чудеса вытворяли! Училище готовило музыкальных педагогов для детского сада, поэтому парней среди артистов не было, только девушки.
В одной из книг об аккордеонистах 60-70-х есть фото, на котором Пауля Эрнстовича со всех сторон окружают четыре ряда очень симпатичных музыкантш. И у каждой в руках – аккордеон!
От «Знакомых мелодий»…
Однажды его музыкальный коллектив должны были записывать на телевидении. «Как называетесь?» – спросил ассистент режиссёра. Пауль пожал плечами: «Наверное, «Знакомые мелодии»? И оглянулся на своих артистов. Те дружно поддержали название.
С этим ансамблем он объездил всю нашу область. Да что там область, – весь Советский Союз! Однажды они стали победителями конкурса, организованного ЦК ВЛКСМ. Наградой комсомольцам была путёвка во все города строящегося тогда газопровода «Уренгой — Помары – Ужгород». От севера до западной границы.
В каждом надо было дать концерт. Комсомол оплачивал проезд, гостиницу и еду, в качестве гонорара оставались яркие впечатления.
Одно из своих выступлений он запомнил особо. Дело было в Кичкассе нынешнего Переволоцкого района. Посмотреть на Альтнера тогда пришло всё немецкое население этого крупного в советские времена села. Набралось два зала публики. И
старшие выгнали молодёжь на следующий концерт: все хотели взглянуть на сына Эрнста Альтнера. Того, который перед войной собирал для них новости, записывал передовицы из радиоэфира. Переводил на немецкий. И печатал национальную районную газету на ручном типографском станке.
И высшей похвалой для Пауля на этом концерте был услышанный из зала в паузе между номерами негромкий одобрительный возглас: «Похож… Да, похож».
…до «Ретро»
– Что бы ни говорили о советском времени, – убеждал Пауль Эрнстович. – В нём был подъём интереса к живой музыке, к аккордеону. Училище набирало до 90 студентов, а специалистов не хватало. Теперь 10 выпускников не могут найти себе применения. Вместо классики – рок. И ансамбль, которым я сейчас занимаюсь, называется «Ретро». Символично.
«Ретро» был создан ещё в 1990-х при общественной организации оренбургских немцев «Возрождение». Работая с ней в тесном контакте, Пауль Эрнстович пару раз выезжал в Германию как турист. Он признался, что была у него раньше мечта выступить в ФРГ так, как это было в Кичкассе. Но там, пожалуй, так не получилось бы. И коллектив не тот, и слушатель другой.
Зато когда о его приезде узнали ученики, уехавшие в ФРГ в начале 90-х, то встретили своего учителя, всюду возили, всё показывали. Смутились лишь, не зная, что ему подарить на память. Инструмент, вроде, есть. Ноты? Сам пишет. Что тогда?
– Они мне подарили дирижёрский галстук-бабочку со скрипичным ключом, – произнёс Пауль Эрнстович. И улыбнулся.
Константин Артемьев
