19 °C
Каникулы закончились, и дети, кто радостно, кто уныло, пошли на учёбу. Современные школы просторные, добираться до них легко, быстро, внутри тепло, светло, а тетрадок, ручек, карандашей и прочих канцелярских радостей целое море.
Писали на старых газетах
Я вспомнила рассказ моей бабушки Веры Кронидовны Заруевой о том, в какой школе училась она – деревянной, маленькой, с печным отоплением. Бабушка родилась в 1930 году в селе Ворогово Туруханского района Красноярского края на берегу Енисея. В школу ходить ей и другим детям приходилось в соседнее село, за несколько километров. Дети собирались и шли, держась друг друга, потому что боялись не только заблудиться, но и волков. Волк был большим страхом жителей Сибири. Бабушка рассказывала, как она, её маленькие брат Толя и сестра Галя легли спать на лавку и, засыпая, услышали волчий вой. Он был всё ближе, и дети теснее прижимались друг к другу. Родителей в это время дома не было. Началась война, наступал голод, и они ушли на ночной лов на Енисей.
Учиться те дети любили, может быть, потому, что у них не было никаких развлечений. Маленькая Вера с 12 лет работала на рыбном заводе – чистила и потрошила рыбу, её младший брат Толя лет с 9 ходил с отцом на ночную рыбалку. Рыба их спасала в то тяжёлое военное время – её ели зачастую без хлеба и соли.
Раз в полгода к пристани в их село причаливал пароход, и это был большой праздник. Пароход привозил медикаменты для медпункта и канцелярские товары: тетради, карандаши и чернила для школы. Этого, конечно, было крайне мало. Бабушка рассказывала, что учились писать они на старых газетах, вписывая детские каракули между печатными знаками. Старались выполнять задания аккуратно и без ошибок. Одним из самых грустных воспоминаний детства бабушка считала то, как у них украли ёлочные игрушки. Семья переезжала из одной сибирской деревни в другую, а игрушки, как величайшую ценность, сложили в туесок для еды. Видимо, вор и решил, что это продукты.
Родители бабушки Мария Эммануилова и Кронид Юновидов работали в школе, она – учительницей начальных классов, он – директором. В то время в селе учителей почитали, но и они относились к ученикам с уважением, существовал некий кодекс: оскорбления и любое насилие, грубый тон, насмешки были невозможны. Мария Ивановна рассказывала, что любой такой случай рассматривался на педагогическом совете. Однажды она, не выдержав, назвала отъявленного хулигана и двоечника дураком и не спала ночь, переживала. Учителя работали не только в школе – вместе с учениками убирали урожай, заготавливали сено.
В имении с Толстым
Родители бабушки в Восточную Сибирь переехали из Москвы. Мама Марии (моя прапрабабушка) служила в людях – и поварихой, и прачкой, и горничной, а её муж был мастеровым в военном полку. Поэтому маленькая Мария сначала жила в семье родственника – сапожника, но там было тяжело и голодно. Из-за этого Марию переселили к тёте, которая была замужем за Ефремом Андреевичем Берёзкиным – управляющим имением братьев графов Дмитрия и Михаила Олсуфьевых в имении Никольское-Обольяново Дмитровского края. Графы Олсуфьевы построили в селе, образовавшемся вблизи имения, школу и больницу. Они бесплатно обучали и лечили крестьян, устраивали концерты и спектакли для жителей села. В имении был замечательный парк. Учительствовали даже некоторые члены семьи Олсуфьевых. В этой школе учились дети простых крестьян, часть из них потом они направляли в учебные заведения Москвы. Таково было отношение к людям низкого класса. Неудивительно, что, оказавшись соседями по домам в Хамовниках, в Москве, Олсуфьевы сблизились с Львом Толстым. Дружба была тёплой и многолетней. Толстой и члены его семьи подолгу гостили в имении Олсуфьевых в Обольяново. Прабабушка, которая росла вместе с детьми Берёзкиных, вспоминала об этих визитах. Она даже утверждала, что однажды Лев Николавич писал акварель, а перед ним дети бегали и играли по лужайке, и он нарисовал маленькую Марию.
Отпрыски управляющего имением и Маша, которая жила с ними на равных, имели, наверное, завидное детство: они жили в одном из крыльев имения, красиво обставленного, с дорогой посудой и игрушками. За ними смотрели няня и горничная. Но для Маши всё-таки это не был родной дом. Она говорила, что её часто называли Манька Чёрная (за смуглость), и это её обижало. Настоящая фамилия у Маши была Мануйлова, но здесь посчитали, что это неблагозвучно, и она стала Эммануиловой. Существовал строгий распорядок дня для детей разных возрастов. Учёба, чтение вслух, игры, сборы гербариев, коллекций (насекомых, яиц птиц), участие в детских концертах и постановках, в заготовке грибов, ягод, приготовлении запасов на зиму. Было много книг. Дети часто читали вслух. Мария вспоминала сладости фабрики «Эйнемъ» (после революции она стала называться «Красный Октябрь») – шоколад стоял в витринах большими округлыми «головами» в красивых коробочках, выстланных узорчатыми бумажными белыми салфетками. Мелкие кусочки, образующиеся при откалывании, продавались потом как лом. А ещё «шоколадные бомбочки» (что-то вроде знакомых нам «киндеров») – круглые шоколадки разных размеров, полые внутри, с игрушечкой. Бомбы были и очень маленькие, и очень большие. Прабабушке однажды досталась маленькая туфелька, а её брату – сабелька…
После революции прабабушка жила в Пушкино, окончила гимназию 2-й ступени в Москве. В столицу ездить было страшно. В романе «Хождение по мукам» Алексей Толстой описал случай, когда Дашу испугали «попрыгунчики» – вот эти страхи она испытала на себе. Нападения хулиганов, прикреплявших к подошвам пружины, а на голову – фонарики (лица иногда натирали флюоресцентом), держали в страхе всю Москву, в особенности часто нападения случались на станциях. Работала Мария Ивановна на Центральном московском телеграфе, оттуда в 1924 году в числе других стенографистов она передавала по всей стране сообщения о смерти Ленина. Это событие прабабушка описывала так: «Всем был роздан текст, в помещении находились чекисты с оружием. Причём пистолеты были расчехлены. В дни прощания с Лениным, как и все москвичи, выстояв несколько часов на морозе, прошла мимо гроба».
Сибирь
В 1929 году вместе с сыном священника Кронидом Юновидовым, оставившем ради неё свою первую семью, Мария Ивановна оканчивает учительские курсы и покидает Москву, попадая по распределению в Сибирь. Как показывает история, очень вовремя.
В 30-50-е годы в Восточную Сибирь начинают прибывать ссыльные на поселение. Без вещей, иногда целыми семьями, их высаживали на берег Енисея без предоставления жилья и работы. Кто мог строил сам землянки и избы. Тайга давала и стройматериал, и пропитание. Местные жители думали, что людей ссылали за дело, но тем не менее часто приходили на помощь, делясь тем немногим, что имели сами. Инженеры и врачи, научные работники и юристы – все приживались в суровой Сибири, работали, создавали семьи, растили детей.
Ещё вспоминается самый любимый эпизод из бабушкиных рассказов. В голодное военное время (маленький Толя говорил: «Вот кончится война, я сразу съем кирпич хлеба и кувшин молока!») обычным майским днём прабабушка готовила праздничное угощение для детей – пекла лепёшки в честь дня рождения младшей дочки Гали. Суетилась в избе. И вдруг увидела в окно мужа Кронида, в неурочное время бегущего в сторону дома из школы. Встречавшимся ему односельчанам он что-то говорил, не останавливаясь и эмоционально жестикулируя. Прабабушка поспешила ему навстречу, и он, распахнув дверь, с порога, вытирая слёзы шапкой, закричал на всю избушку: «Маша! Война кончилась!» Это было 9 мая 1945 года!
После Победы прабабушка и прадедушка продолжали трудиться в сибирской школе. Один за другим дети уезжали. Моя бабушка Вера окончила филологический факультет Красноярского педагогического института. А потом, вый дя замуж за лётчика Владимира Заруева, уехала в Оренбург.
Своё гнездо
Оренбург дал моей семье то, чего так не хватало, – спокойствие и уверенность в будущем. Бабушка работала архивариусом, дед – пилотом гражданской авиации, вместе растили двоих детей: Вику (мою маму) и Славу. У них уже было спокойное послевоенное детство: хорошие школы, нормальное питание, нехитрые игрушки.
Я же ходила в школу в 90-х, но у меня нет плохих воспоминаний, мне кажется, что ужасы этих перестроечных лет Оренбург обошли отчасти стороной. Мы учились, играли в игрушки, да – Барби были не у всех, но мы ценили наших кукол, наряжали их, шили сами одежду. В школе, конечно, учителям, как мне кажется, не хватало этого «кодекса чести», о котором говорила моя прабабушка. Но мы выросли и выучились.
Когда мне трудно, я думаю о своих предках. Об их силе, независимости от собственных прихотей, от лени. Тогда и понятия такого не было «хочу», было лишь «надо». Они жили, отдавая себя без остатка семье, службе, Родине… Это не было для них просто словами. Я не знаю, были ли они счастливы, моя бабушка Вера Кронидовна пожимала плечами на этот вопрос. Иногда, конечно, были, но к счастью не стремились, оно не казалось целью. Они, как и все люди смены эпох, застали знаковые и страшные события и, как мне кажется, вошли с ними в историю. Сейчас нас учат быть эгоистами, учат, что важнее всего быть счастливыми, что в нашей жизни самый главный человек «Я». Может, это и правильно, но войдём ли и мы в историю, сделаем ли нашу страну победительницей? Не знаю.
Мария Чалкина
