9 °C
«Революция – это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не управляемая», – Александр Солженицын, «Размышления над Февральской революцией».
По двум Владимирам
Заголовок – стихотворная цитата, знакомая нам со школьной скамьи, из «Облака в штанах» Владимира Маяковского. Правда, поэт на год промахнулся с прогнозом, у него в тексте «шестнадцатый год». Поэзию подправила история.
Россию, опять-таки с исторической поправкой, по другому поэту, Владимиру Высоцкому, при цифре 17 «всегда бросает в дрожь».
Год великих потрясений. Так много разного – и трагического, и героического – вместил 1917-й.
И надо вспомнить эти события не то чтобы единой оценкой, такую строгая учительница-история вообще не выставляет, всегда было и будет несколько правд, а чтобы каждый понял главное – нетерпимость и остервенение приводят к всеобщим страшным бедам.
Хватит ли нам мудрости и спокойствия, чтобы вспомнить и оценить, что случилось сто лет назад.
Город, как тебя зовут?
14 апреля 1915 года городская Дума Оренбурга собралась, чтобы решить мучительный вопрос: как переназвать город?
Идёт война с Германией. Столицу страны Санкт-Петербург переделали из патриотических побуждений в самом начале войны в Петроград. А мы тут, в по-немецки названном Оренбурге, столице огромной губернии, щи лаптем хлебаем? Точнее, какой-то габерсуп – иностранным щиблетом?
Переназвать! Горячие головы думцев варили всё новые варианты. Ориенград. Ориендар. Яицк. Приуральск. Орельград. Славяно-Георгиевск. Ново-Георгиевск. Сакмаро-Уральск. Неплюевск…
Но, спасибо, покричали-покричали и оставили Оренбург Оренбургом.
Правда, потом уже другие горячие головы переназовут город в Чкалов, в честь героического лётчика, но только ни разу у нас не бывавшего и даже мимо не пролетавшего.
Но это, как говорится в одной из телепередач, будет совсем другая история. Хотя не другая: горячка всё переделывать и административный зуд не перевелись у нас и сегодня.
Не только Пушкин виноват
Но если бы дело ограничивалось только скверно понятым патриотизмом! Военные неудачи, огромное количество убитых и покалеченных на фронте. Разруха, голод, дороговизна в тылу. Отсталая политическая система. И никаких перспектив, кроме ещё большего ухудшения.
Кто во всём виноват? Как у нас водится, Пушкин? Действительно, оренбургским вице-губернатором тогда был Лев Анатольевич Пушкин, потомок великого поэта. И он, и последний губернатор и наказной атаман Оренбургского казачьего войска генерал-лейтенант Михаил Степанович Тюлин делали что могли против бунтов, когда толпы голодных людей громили магазины и приходилось вызывать войска.
В Оренбуржье солдатки, мужья которых на фронте, а детей кормить нечем, были особенно активны. Они окружали присутственные места, требуя прокорма и справедливости, и вели толпы горожан бить торговцев и грабить.
Всласть стала и мука третьего сорта, которая «являлась несъедобной и употреблялась только в степи киргизами».
Губернское начальство чего только не пробовало! В приказном порядке снижало цены, ослушавшихся торговцев штрафовало, их списки печатала губернская газета «Оренбургское слово». Но когда и кому помогали такие «внеэкономические меры»?
А инфляция была убийственная: то, что стоило перед войной 23 копейки, в 1917-м стало стоить рубль.
Были и кружечный сбор, и благотворительные концерты и киносеансы, и ездившие по всему городу фуры, на которые имущие жители клали ненужные вещи и обувь для бедных и беженцев…
Но что это могло изменить, когда в стране разруха, резкое падение производства в городе и селе, миллионы мужчин на фронте? Не решён крестьянский вопрос: чья земля? Полное падение авторитета царской власти: «Николашка Кровавый со своей женой-немкой продали Расею». И множество других огромных но. Назрела буржуазно-демократическая революция.
Вождь тех, кто извлёк из ситуации больше всех практической пользы, – большевиков, Владимир Ильич Ленин сформулировал и выделил три главных объективных и субъективных признака кризисной ситуации, складывающейся в обществе накануне революции:
«Верхи не могут управлять по-старому – невозможность господствующего класса сохранять в неизменном виде своё господство. Низы не хотят жить по-старому – резкое обострение выше обычной нужды и бедствий угнетённых классов и их желание изменений своей жизни в лучшую сторону. И значительное повышение активности масс, привлекаемых как всей обстановкой кризиса, так и самими «верхами» к самостоятельному историческому выступлению».
Вот и начался 1917-й.
Услужливый дурак…
Пришелец из космоса свихнётся, пытаясь понять, как это так: февральская революция в России 1917 года отмечается в марте, а октябрьская в ноябре?
А дело в том, что стране ещё предстояло перейти на новый стиль, по которому жил к тому времени весь просвещённый мир и по которому к дате события XX века надо прибавить 13.
В Оренбург первые сообщения о победе вооружённого восстания в столице пришли 27 февраля по старому стилю.
В некоторых книгах и статьях вы найдёте разнобой в пересчёте на новый стиль. Но 27 плюс 13 – это 12 марта по новому стилю. Ведь и следующую революцию 25 октября мы пересчитываем так же: плюс 13 – и это привычное нам 7 ноября. А на телеграфе отметили ещё и с точностью до минуты: в 23 часа 48 минут 12 марта в Оренбуржье пришла весть о революции.
Говоря: «Оренбургская губерния 1917 года», мы невольно представляем её себе в рамках нынешней Оренбургской области. На самом деле западная часть нынешней области была тогда у Самарской губернии, зато на северо-восток оренбургскими были ещё почти полгубернии далеко за Верхнеуральск, Троицк и Челябинск.
Любопытна эта история, как Оренбург узнал о революции. Каково первое поползновение власти при получении неблагоприятной вести? Скрыть! Она эту весть засекретила. И обратилась к туркестанскому губернатору, чтобы прислал в Оренбург карательные отряды из Актюбинска и Челкара на случай революционных выступлений. В боевую готовность были приведены войска Оренбургского гарнизона.
Так вот, о том, как в истории трагедия переплетается с комедией. Известный учёный доктор исторических наук Дмитрий Сафонов задал вопрос на телевикторине канала «Планета»:
«О каком событии начала марта 1917 года узнали по клочкам газет, устилавших перрон оренбургского вокзала?»
Ответ такой: губернатор приказал полиции встретить поезд и изъять столичную прессу. Но поскольку более чёткой инструкции не последовало, поезд действительно встретили, газеты изъяли. А дальше что? Порвали пачки газет. Бросили. Но кто же теперь не заинтересуется, что за газеты устилают всю землю? Что в них пишут?
И когда власти наконец-то решились официально объявить о революции, было уже 15 марта, когда уже шли заседания городской Думы и организационного комитета Совета рабочих депутатов.
Первые глотки Свободы
Обратите внимание: это зародыш двоевластия, которое неизбежно приведёт в ноябре к новой революции. Буржуазная демократия и Советы. Вместе ими, пока низложен последний российский император Николай Второй, и объявляются первые свободы.
Дальше будут неразрешимые противоречия и кровь. Падёт Учредительное собрание. Большевики арестуют Временное правительство и захватят власть. За свои интересы поднимутся казаки, монархисты, националисты окраин бывшей Российской империи… Брат пойдёт на брата. Начнётся Гражданская война.
А пока – народ празднует Свободу.
Один из оренбургских большевиков Яков Пьянов:
«…Жутко и дико казалось сначала нам, непосвящённым рабочим и крестьянам, свержение Николая Второго. В первые дни революции рабочие и крестьяне в отдалённой от столице глуши, затаив дыхание, прислушивались к героической борьбе передовых отрядов за дело Свободы».
Газета «Оренбургское слово»:
«В многолюдном собрании рабочих граждан города Оренбурга в зале 1-й женской гимназии вынесена следующая резолюция: признав Временное правительство, решили послать ему приветствие с требованием скорейшей политической амнистии, свободы слова, печати и отмены всех национальных ограничений».
Пока что жизнь, как праздник. Из той же газеты:
«На Форштадтскую площадь стали стекаться делегации, стоял целый лес знамён с революционными надписями. Началось прохождение войск церемониальным маршем. И состоялась исключительная по грандиозности манифестация. Процессия с революционными песнями растянулась на версту. На Николаевской шпалерами стояли десятки тысяч войск, которых демонстранты приветствовали криками «ура». Вечером город был иллюминирован».
А пока что март 17 года. Время больших ожиданий.
Нервы радостно натянуты. Весеннее солнце. Ветер колышет красные знамёна. Красные банты на пальто и куртках. Оркестры и гармошки. «Марсельеза». Шествия, братания, митинги, поцелуи.
Это сладкое слово «Свобода».
…Мы продолжим рассказы о терновом венце революций 1917 года в Оренбуржье.
Вильям Савельзон
