Война Прокофия Нектова

Ах, война. Что ж ты, подлая, сделала!

Это пронзительная строка фронтовика Булата Окуджавы – о чудовищном испытании, имя которому – война.

Если вы владеете компьютером до такой степени, что способны набрать строчку в поисковике, то наберите там просто «Великая Отечественная война карта 1943 год». Страшная война предстанет абстрактно, с точки зрения Генштаба, сверху, почти из Космоса.

Красная линия фронта, извиваясь, ползёт то на восток, то на запад. С нашей стороны фронта квадратики и прямоугольнички с номерами дивизий и корпусов, с вражеской кружки тоже с номерами.

Но давайте приблизимся, всё ниже, ниже, – в кино это называется «камера наезжает» – к окрестностям новгородского города Старая Русса. 11 марта 1943 года.

И вот уже живые люди идут в атаку в грохоте разрывов и стрельбы. Пока живые и пока целые. Вот как этот могучий красавец, первый парень на своей оренбургской, шарлыкской деревне Казанке, тракторист, гармонист, плясун, которого ждёт-не дождётся дома молодая жена. Прокофий Нектов.

Дальше – запись с репортёрского магнитофона, сделанная очень давно, когда вместе с оренбургским поэтом-фронтовиком Михаилом Трутневым впервые побывал в доме Нектовых.

– Пошли в атаку. Бежишь, пригибаясь, падаешь, вскакиваешь. И вдруг сильный удар по ноге. Вгорячах не понял, что пуля раздробила коленную чашечку правой ноги. Ощутил дикую боль, пополз по ещё крепкому насту, куда-то свалился.

Когда очнулся, оказалось, что лежу в глубокой воронке, в ледяной талой воде. Достал десантный нож, воткнул в мёрзлую стенку воронки, подтянулся, но сорвался. Полежал, чтобы немного собрать силы и унять боль – и снова стал карабкаться. Сколько времени прошло – не помню. Потом узнал – три дня. Помню только, как услышал выстрелы и голоса. Свои? Немцы?

Оказалось – свои. Очнулся в госпитале. Своего тела ещё не чувствовал, но сказали, что правую ногу ампутировали по самый пах, а левую, которую отморозил в той воронке, – чуть ниже коленки.

Любовь

Тогда, при той первой встрече, Нектов и Трутнев говорили – я заслушался, открыв рот.  Настоящие фронтовики, никаких героических подвигов и похвальбы. Кто на каком фронте воевал, в каких местах и войсках. Противника называли «он», хвалили немецкие автоматы «Шмайссер» и крепкие сапоги. Они слишком хорошо знали войну.

Потом поэт читал свою поэму о безногом комбайнере Нектове и безногом военном лётчике Маресьеве. К великому сожалению, новые, вступившие в жизнь поколения уже мало что знают и о Герое Советского Союза Маресьеве, и о книге о нём «Повесть о настоящем человеке», и об этой поэме Трутнева.

Ну, и, конечно, выпили-закусили. Беляши до сих пор помню, бесподобные. Хозяйка Евдокия Матвеевна, хлопотала и в разговоры поначалу не встревала. Прокофий Васильевич сам рассказал, как в госпитале в тыловом Фрунзе он пережил полтора десятка тяжёлых операций, но ещё тяжелее были мысли.

Кто он теперь? Жалкий инвалид. Для чего – жить? Он написал в Казанку письмо. Но не жене Дусе, а уважаемому в селе парторгу Данилову. Пусть подготовит её.

Она обмерла, всё узнав. Но вот эта строчка совеем убила её: «если жена от меня откажется, я ей не судья, поселюсь у матери». Она уговорила дать ей лошадь и сани и в буран поехала за сотню вёрст в Оренбург, к ближайшей железнодорожной станции, куда приходил фрунзенский поезд, встречать мужа.

Но они разминулись, он добрался со случайным земляком. И поздно вечером следующего дня она, наконец, добравшись до Казанки, увидела освящённые окна своего дома, услышала голоса. Рванула дверь. За столом сидел её муж.

Она упала ему на грудь. Родня и гости деликатно стали прощаться.

Прокофий запомнил на всю жизнь, что она ему сказала:

– Была бы голова цела. А ноги будут мои.

Подвиг

Прокофий Васильевич воевал всю свою жизнь. И прямо – на войне. И со своей страшной бедой, когда замыслил немыслимое: не жить тихой инвалидской жизнью, а вернуться в поле, работать на комбайне. Показал в ту встречу, куда во двор ему притащили развалюху-комбайн СЗК с грудой железок, это он уговорил директора МТС. Жена очень удивилась, придя с работы покормить мужа.

И не очень верилось, что ему удастся отремонтировать комбайн и обучить попутно «детскую бригаду», мужчин-то годных не осталось. Но надо было знать Прокофия Васильевича. Через месяц комбайн был готов. Нектов сделал широкую складную лесенку, которую можно было поднимать и спускать. А на мостике – удобное железное кресло.

Когда никто не видел, тренировался залезать, кляня злую беспомощность. Срывался, как когда-то в той воронке под Старой Руссой, разбивался. Директор МТС, увидев, предложил ему пойти работать механиком. Нектов согласился только с таким условием: до уборки он ремонтирует комбайны, а начнётся жатва – он убирает хлеба.

И пошли его полевые сезоны. Сначала подбирался к очень высокой по тем временам цифре: убрать за сезон зерновые с тысячи гектаров. В 1951 году он убрал уже с 1640 гектаров. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 октября 1953 года Прокофию Васильевичу Нектову было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

За все свои полевые сезоны, которые иначе, как героическими, не назовёшь, он был награждён ещё и четырьмя орденами Ленина. Он работал до тех пор, пока силы совсем не оставили. Но всё равно нектовскую «Победу» в поле или у мастерских можно было встретить каждый день. Его любили. Им гордились.

Не хотелось тогда уезжать из этого тёплого во всех смыслах дома Нектовых. Осталось последнее воспоминание: сидят рядом Прокофий и Евдокия. Она смеётся и плачет. Он старается быть степенным, подтрунивает, но по тому, как он смотрит на жену, всё понятно без слов.

Жизнь у них – никому не приведи Бог. А – счастливы.

Продолжение

А беляши в этом доме в Казанке до сих пор умеют печь отменные. Это воспоминание о сравнительно недавней поездке в Казанку. К Галине Прокофьевне Нектовой. За вкуснейшими беляшами – а накормить надо было троих профессиональных едоков: журналиста, фотокорреспондента и шофёра – она рассказывала свою историю.

Нектовым, конечно, очень хотелось продолжения рода. Но детей у них не было. И они взяли маленькую девочку из детского дома, Галю. Вырастили, дали образование, она стала учительницей в Казанке. Вышла замуж, и дождались Прокофий Васильевич и Евдокия Матвеевна внуков. Любимых внуков.

Теперь она возглавляет в Казанке музей. Называется он «Музей трудовой славы Оренбуржья имени Героя Социалистического труда П. В. Нектова». Но зовут его просто нектовским. Не просто возглавляет, музей стал делом её жизни. Около тысячи экспонатов. Когда-то, ещё при жизни Прокофия Васильевича из Оренбурга, из областного краеведческого музея приезжали: «Дайте нам в нектовскую экспозицию хоть рубашку!» – «Не можем, она у него одна».

Но теперь сюда, в Казанку приезжают экскурсии, приводят школьников, проводят разного рода торжества. Именем Нектова был назван комбайн, который, по идее, должен в награду доставаться лучшему комбайнеру района. Вообще Шарлыкский район – пожалуй, самый героический в Оренбуржье. Десять Героев Советского Союза, три Героя Социалистического Труда.

Напоследок расскажу историю, которая очень хорошо характеризует Галину, как достойную продолжательницу нектовского рода. Родители не сказали ей, что она – приёмная дочь. Но в селе всегда найдутся «доброхоты». И однажды Галя прибежала из школы в слезах:

– Это правда, что я вам неродная?

– Да что ты, доченька, не слушай плохих людей!

Отец и мать договорились, что тайну откроют дочери перед ей свадьбой. Но – не получилось. Кое-кто и сейчас советует Галине Прокофьевне:

– Напиши в телепередачу «Жди меня», может, отыщутся настоящие твои родители.

А она отвечает:

– Мои родители – Прокофий Васильевич и Евдокия Матвеевна Я ими горжусь. Я – Галина Прокофьевна Нектова!

  • Подпишитесь на нашу рассылку и получайте самые интересные новости недели

  • Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

    Scroll to top