Беда – больше никак не назовёшь то, что произошло в одной из оренбургских семей. Ужасен и факт случившегося и его последствия, а главным пострадавшим в этой истории оказался ребёнок.
День, который изменил всё
Несчастье произошло в сентябре 2015 года. К тому времени Елена уж е три года как развелась со своим супругом Евгением, с которым у них был общий ребёнок – 6-летний Матвей. Вместе с тем отношения с бывшими свёкром и свекровью удалось сохранить, иногда они брали внука погостить к себе. Так было и в тот день.
Андрей Васильевич позвонил Елене и с просил, можно ли забрать Матвея из детского сада, чтобы погулять с ним. А вечером, ближе к семи часам, позвонила бабушка и без в сяких предисловий сказала, что нужно разрешение Лены на госпитализацию Матвея…
– Я ничего толком не поняла, побросала вещи в рюкзак и поехала в больницу, – рассказывает мать. – Пока оформляли документы, Андрей Васильевич и Лилия Анатольевна коротко рассказали, что жгли на даче мусор и каким-то образом в костёр попал пульверизатор из-под автомобильной краски. Он взорвался – осколки поранили Матвея.
В это время сына вывели в коридор две медсестры. Он был в шоковом состоянии, не разговаривал, ни на что не реагировал. И смотрел в пустоту. Один глаз и грудь у него были перевязаны.
Как я потом узнала, на момент госпитализации второй глаз у него тоже не видел…
Медики переживали за рану на груди: порез оказался настолько глубоким, что, возможно, было травмировано лёгкое. К счастью, рентген это исключил. И всё же операция длилась несколько часов.
Уже глубокой ночью к одиноко сидящей в больничном коридоре матери вышла врач и сказала, что сожалеет, но от глаза Матвея ничего не осталось. Более того, под большим вопросом и второй глаз…
Разлад и делёж
Елене надо было выходить на работу, ей закрыли больничный.
– И тогда я поняла, что осталась одна, ждать помощи от родственников бывшего мужа больше не стоит, – говорит собеседница. – А ведь я, несмотря на наставления полицейских, даже отказалась писать заявление на возбуждение уголовного дела по статье «Причинение тяжкого вреда здоровью», думала, ведь они всё-таки бабушка и дедушка.
Восемь операций было сделано мальчику за год в Оренбурге и Уфе по квоте. Но постоянно нужны были деньги на лекарство, дорогу в Уфу, снимаемую там квартиру. Женщина искала деньги где только могла, даже обратилась за помощью к оренбуржцам через одну из газет.
В сентябре прошлого года мать подала гражданский иск на бывших родственников о возмещении материального ущерба и компенсации морального вреда. Хоть так и не было установлено, кто бросил пульверизатор в костёр, внук или дедушка, Елена уверена, что взрослые виноваты, не уследили.
Суд приговорил взыскать с ответчиков 1 миллион 200 тысяч рублей.
Елена собирала справки о недвижимости родителей бывшего мужа для обеспечения исполнения иска и удивилась, что уже через месяц после происшествия ответчики переоформили недвижимость.
– Ещё когда мы лежали с сыном в больнице, они по дарили оформленную до этого на свёкра 3-комнатную квартиру отцу Матвея, их старшему сыну. Потом переоформили на мать Лилии Анатольевны 1-комнатную квартиру, – рассказывает Елена. – А 2-комнатную решили продать, но не успели.
Апелляционный суд оставил общую сумму взыскания неизменной – 1 миллион рублей Матвею и 200 тысяч его маме.
Беда, к сожалению, не объединила
После произошедшего Матвей изменился: замкнулся, стал агрессивным, никого к себе не подпускал, даже старшую 11-летнюю сестру, с которой до этого они были лучшими друзьями, всего боялся, не выходил из дома.
Елена нашла психолога, обзванивала врачей по всему миру, отправляла диагноз сына в Уфу, Москву, Санкт – Петербург, Самару, вышла на хирурга из Израиля. Но её ник то так и не обнадёжил. Специалисты твердили в один голос – глаза уже не вернуть.
В прошлом году мальчик пошёл в первый класс, и накануне ему поставили в уфимской больнице искусственный глаз.
– Когда после протезирования сын увидел себя в зеркале, он чуть не расплакался от счастья, – дрожащим от слёз голосом рассказывает Елена. – Он у меня вообще боец. Но ночами до сих пор периодически возвращается в тот день, просыпается от кошмаров и говорит, что иногда ему снится радуга, которую он видел после взрыва.
Боится оставаться в темноте. И очень часто использует слово «взрыв»: «это надо взорвать», «это взорвётся». Психолог говорит, это агрессия, которую ещё долго придётся снимать.
За первые три месяца учебного года зрение второго глаза упало на 50 процентов. Но мальчик не сдаётся, пытается найти себя в чём-то другом. Оказалось, он любит книги про животных, заниматься домашними делами и даже готовить еду, ему не т равных в шахматах и сборе лего.
Елена говорит, что всё рассыпалось, как паз л, на кусочки, собрать заново так, как это было, уже не получается. Но жизнь продолжается, и поэтому просто приходится на место некоторых прежних кусочков ставить новые.
Бытует мнение, что беда объединяет, но в данном случае, к сожалению, получилось наоборот.
Ещё вопрос, от чего сегодня больше страдает Матвей – от физической травмы или травли самых родных для него людей? Просто необходимо, чтобы любовь родных к этому и без того с лихвой пострадавшему ребёнку в итоге оказалась сильнее, чем стремление искать виноватых.
Не ребёнок выбирает себе родителей, поэтому, мама, папа, дедушка и бабушка Матвея ради сына и внука должны научиться жить в мире между собой. А пока они мечут копья друг в друга, попадают только в израненное дитя.
Прямая речь
Андрей Васильевич, дедушка Матвея:
– Это был несчастный случай, а меня во всех СМИ представили каким-то монстром, который чуть ли не пальцем выковыривал внуку глаз. А мама Матвея просто решила воспользоваться случившимся, чтобы получить деньги. У самой же две квартиры, загородный дом и ездит на джипе.
Я подавал апелляцию на решение суда не из-за денег, а из-за того, что на меня вылили ушат грязи, перевернули всё с ног на голову, вплоть до того, что Елена якобы не знала, что я забрал внука и повёз его на дачу.
Через два месяца после происшествия мы разговаривали с ней, она сказала, что отстанет от меня, если я подпишу квартиру на Матвея. Я ответил, что подпишу, но с одним условием, что она подпишет отказ от ребёнка.
В СМИ пишут, что бабушка с дедушкой якобы открестились от внука. А ведь
Матвей с самого рождения и до трёх лет, до развода Лены с моим сыном, жил у меня, не отходил от меня ни на шаг, я кормил его, одевал, обувал, водил в детский сад, воспитывал.
Когда его мама приходила, он от неё прятался, не хотел идти к ней. А теперь она перекрыла все доступы к нему: не пускает домой, не даёт общаться с ним по телефону, электронной почте.
Пришёл навестить его в школу, она вызвала туда наряд полиции. А я всё равно продолжал перечислять деньги для внука и приносил гостинцы, которые оставлял под дверью квартиры.
Ирина Кузнецова, педагог-психолог:
– Я работала с Матвеем несколько месяцев. Хорошо, что мама обратилась сразу и помощь оказана своевременно. У мальчика был посттравматический синдром – следствие физической и психологической травмы, тяжёлое, подавленное состояние. На сеансы они ходили довольно плотно, еженедельно, поэтому результат есть.
Но качество жизни Матвея, безусловно, ухудшилось. Он был лидером, активистом и в один миг оказался закрытым от всего, морально ему было очень тяжело. В таких ситуациях многое зависит от родных. На нашей последней встрече я разговаривала с его мамой и подчеркнула, что родственникам нужно объединиться, а сделать это, воюя друг с другом, не получится. Искать виноватых – это дорога в никуда.
Ребёнку нужен душевный комфорт, нельзя раздирать его на части. Каждый должен сделать всё зависящее от него, пусть даже придётся сделать для этого максимум усилий над собой, чтоб сгладить ситуацию. Надо сесть и поговорить, как жить дальше, ведь они одна семья, независимо от того, как относятся друг к другу.
Мы не выбираем родных, а недостатки есть у каждого. Нужно простить, тогда придёт и всё остальное.
У ребёнка должна быть семья, возможность общаться со всеми родными, поддерживать с ними связь.
Иначе вся эта вражда в совокупности с детской травмой не приведёт Матвея в будущем ни к чему хорошему.
Жанна Обломкина
