15 °C
Знай марксовских!
Долгие годы журналистской работы дают преимущество увидеть и запомнить вживе многое, что сегодня видно уже сквозь густую дымку времени.
Герой Советского Союза Мартынов в первую нашу очень давнюю встречу в посёлке Марксовском Александровского района был совсем не стар. Помнится впечатление от него: большой, крепкий, с грубоватыми резкими чертами лица, жёстким прищуром, хрипловатым мужественным голосом и лихими усами (бороду лопатой он потом отпустил). Он с неохотой согласился придти поговорить в музей: не любил шумихи. А что делать, когда чуть ли не полмузея – о тебе?
Уломал его Александр Захарович Зенов, военрук школы и создатель музея. Точнее – за свою жизнь он создал пять великолепных музеев. Лучших школьных музеев страны. Его пригласили в Москву на парламентские слушания с докладом «О развитии поискового движения».
Не хочется применять затасканное слово энтузиаст. Пожалуй, подойдёт: подвижник. Во время войны его катер поймал на себя торпеду, предназначенную крейсеру. Оглохшего, еле живого его вытащили из воды. С тех пор он всегда как–то застенчиво улыбался собеседнику, стесняясь своей тугоухости. Милый, негромкий человек, о нём надо бы писать отдельно и много. Сейчас скажу только: он со школьниками поисковых отрядов столько объездил множество ещё сравнительно недавних тогда мест боёв! Столько имён погибших вернул! Столько экспонатов отыскал для своих музеев! Большие профессиональные музеи обзавидовались.
Последнее его детище – в школе 18 Оренбурга, он, как и Мартынов, к старости перебрался в город. Там и чёрный брусочек, в котором не угадывается хлеб, – «125 блокадных грамм с огнём и кровью пополам». И пробитый уличный громкоговоритель, через него узнавали все беды и радости военных лет. И земля со сталью пополам с Мамаева кургана, и закопченный кирпич из Брестской крепости. И поднятые из найденных могил смертные медальоны с краткими данными, их солдаты вешали на шею. И документы, письма, фото и записи рассказов о героях, которых ребята Зенова посмертно спасли от неизвестности.…
Как жаль, что его, слабо слышавшего, в сумерках сбила машина, а негодяи в погонах вместо того, чтобы вызвать скорую и по горячим следам ловить водителя, который сбил Зенова и даже не остановился, перетаскивали раненого по улице на территорию другого района!
Но повторю – о нём надо вспоминать отдельно. А вёл ту экскурсию в Марксовском любимый ученик Зенова и участник поисков председатель Совета музея семиклассник Женя Тюлюлюкин. Запомнилось всё потому, что вскоре после этой командировки написал и напечатал в свердловском журнале «Урал» очерк о людях Марксовского. Этот Женя впоследствии после оренбургского пединститута защитил диссертацию «Российские немцы в истории Оренбуржья», перебрался из Оренбурга в столицу и сейчас, по сведениям Интернета, работает в администрации премьер-министра спичрайтером, то есть пишет для него речи.
А несколько лет назад заехал в Марксовский, чтобы написать и напечатать в «Оренбуржье» рассказ о единственной в округе выпускнице-стобалльнице местной школы Лизе Шаматовой, сейчас она уже на четвёртом курсе престижнейшего экономфака МГУ.
Вот каких людей дал маленький посёлок Марксовский.
Сто граммов за Победу
В последний раз мы с Николаем Михайловичем виделись незадолго до его ухода из жизни. Ему дали квартиру в Оренбурге, на Львовской, это от редакции в трёх остановках, у железной дороги. И когда мимо грохотали поезда, содержимое рюмок, казалось, покачивалось. Дело в том, что было 9 мая. В этот святой день фронтовик Мартынов, хотя сердце болело, всегда выпивал «сто наркомовских грамм» за Победу.
Фронтовик
Да, он был настоящим фронтовиком. Как отличить? Тогда было поветрие приглашать 1 сентября в школы ветеранов с рассказами о войне и Победе. Слов нет, в основном были люди, действительно, хлебнувшие войны. И их рассказы западали в юные души. Но Николая Михайловича ранило, когда получалась дискредитация хорошего дела. Насмешливых школьников не обманешь: приходят дяди, на их пиджаки смотреть больно, так там блестят награды, но это юбилейные медальки и значки, значит, не такие уж герои, может, вообще не воевали. И главное – казённые, штампованные речи, бахвальство. Не интересно. Смешно.
А Мартынов противника называл «он». «Он наступал стремительно и оборонялся умело». «У него были хорошие автоматы «Шмайссер» и крепкие сапоги, мы завидовали». «Он был противник серьёзный».
И ещё запомнилось, как он сказал:
– Лучшие погибли. Они первыми поднимались в атаку.
И был в этом какой–то странно извиняющийся оттенок, что он–то, хоть и израненный, столько лиха повидавший, но остался жить.
И скромность. Сам он не рассказал, это я узнал от его дочери Галины: о некоторых своих наградах, даже о присвоении звания Героя Советского Союза он узнавал не сразу: в бою был ранен, очнулся в госпитале, а где она – бумага о награждении? Найдётся, если была. Сам никогда не искал, не бомбардировал запросами.
В годовщину Сталинградской битвы Галина стала говорить:
– Папа, ты же участник этой битвы.
А он упёрся:
– Нет, я был на подступах к Сталинграду.
Хотя уж кому-кому было что рассказать. Хотя бы о том, как сержант Мартынов на этих подступах брал «языка», это воспоминание нахлынуло на него в ту последнюю нашу встречу.
– Мы засветло смотрели в бинокль: на опушке – немецкая траншея. Пулемёты. Дождались ночи и поползли. Повезло, добрались до самого окопа незамеченные. Тут ракета. Увидел: пулемёт и двое за ним. Один пошёл, видимо, в блиндаж. Я дал знак. Прыгнул в траншею, навалился, тут главное забить в рот кляп, чтобы не заорал. (Тут Мартынов, хоть и очень был в возрасте, непроизвольно показал руками и плечами – как. Да, силищи и сноровки у него было – попробуй, вырвись у такого).
Но всё равно, видно, нашумели. Мои ребята забросали блиндаж гранатами. Я крикнул им тащить к нашему «языку», а сам остался прикрывать. Тут стрельба поднялась. Меня ранило. Очнулся в медсанбате. Вот и всё моё участие в Сталинградской битве.
А вот, как он рассказал о своей Золотой звезде Героя Советского Союза, это за форсирование Днепра у Никополя.
– Тоже сначала хорошенько разведали, где у него пожиже оборона. Ночью отплыли на двух лодках. Тихо доплыли. Берег обрывистый, да ещё мины. Разминировали, поползли наверх. Проволочное заграждение. Проделали в нём проход. Залегли. Слышим: прямо на нас идёт часовой. Бросились на него, свалили. Но тут другой часовой дал ракету. Нас заметили и бросились на нас. Их было много, и они были начеку. Завязался бой, не в нашу пользу. Их миномёты стали бить. У нас потери. Спасло, что в это время ниже по течению наши войска должны были начать ложную переправу. И действительно, там загрохотало. Фашист ослабил натиск на нас. Мы окопались, начал переправляться весь батальон. Закрепились. Всё, теперь нас отсюда, с правого берега Днепра не выбьешь.
А как узнал, что мне Героя дали? Меня тяжело ранило, несколько месяцев в госпитале. Вдруг заходит начальник госпиталя:
– Мартынов?
– Я.
– Читайте Указ. Вам присвоено звание Героя Советского Союза!
К Золотой звезде – Серебряная
Николай Михайлович сразу отверг предположение, что, наверное, участвовал во встрече на Эльбе, где соединились наши и американские войска. Просто, после открытия второго фронта командования Красной Армии и союзных сил ввели в практику обмен наградами. Советская сторона награждала особо отличившихся в боях британцев и американцев, союзники — наших солдат.
Но каким удивительно верным был выбор: сержант Николай Мартынов!
Вильям Савельзон
