День в тысячу ватт

День ударил тысячеваттной лампой солнца, разбил толстую ледяную корку луж и там, где было сухо, словно густо полил из чайника.

Яркое небо магнитом тащило на улицу. Словно кто-то нашёп­тывал тебе на ухо: «Брось. Брось этот пыльный стул, тёмную ме­бель цвета дерева, квадрат ком­наты, которую ты мерил шагами всю зиму, будто узник, совер­шая лишь короткие, как вдох морозного воздуха, прогулки по зимней улице».

Ты нёс свои лыжи, словно знамя, но зима сдалась, армия весны перешла в наступление, и что-то наполняет грудную клетку так, что в голове становится тесно от мыслей.

Ах, это мечтательное выра­жение на лицах барышень, иду­щих навстречу, эти поцелуи на лавках, что снова тренд сезона, и первые «распустившиеся» са­мокаты. Вчера увидел парнишку, катившего на скейте по едва про­сохшему куску асфальта, прак­тически между почти стаявших сугробов, и улыбнулся. Казалось, он разгоняет своим стремитель­ным бегом оставшийся холод.

И везде длинные тени удли­нившегося же дня. Обрати вни­мание, читатель, тени в марте неповторимы. Это заметно даже на работах русских художников-реалистов Левитана, Грабаря, Жуковского.

Тени ветвятся по ноздреватому снегу, вслед за де­ревьями, и совершенно другие, нежели зимой. Как и небо.

В такие дни полного плюса хочется сесть на лавку рядом с согражданами и закурить, хотя я давно бросил, ласково спросить: «Как дела?» – у бродячего пса, об­нять кого-то, если у него сейчас всё не так. И бродить, впитывая солнечный свет побледневшей за полгода холодов кожей.

От чашки кофе на столе под­нимается лёгкий дымок. Се­годня выходной, и, слава богу, спешить некуда. Телефон и дети спят в «без звучном режиме». Рассвет медленно разводит мо­сты облаков и раскрашивает мир.

Сейчас мне не нужно иных книг, кроме той, что вокруг, и единственное, что хочется ска­зать: «Спасибо».