Чёрные птицы летят. Я занят

«Что такое в истории век или, там, полувек:

По масштабам таким и о гениях даже не плачут,

А приятель мой гением не был, он был человек,

По-людски заболел он и умер, а как же иначе…»

Когда бы ни уходили друзья, пышущим жаром летом или сты­лой зимой, в голове у меня всег­да осенняя картинка. И фигура, удаляющаяся в парковую аллею, обрамлённую деревьями. Сгорблен­ную или же, наоборот, гордую, с широко расправленными плечами.

Со временем понимаешь, что всё это жизнь, и стоишь возле свежего холма, чтобы помочь, соблюсти, проводить. И вроде всем понятно, что «никто из нас не выйдет отсюда живым»… Но откуда же тогда, не­смотря на эту красивую картинку в голове, такой противный, холодный сквозняк внутри. Как будто кто-то выдувает часть твоего прошлого, такого дорогого, и развеивает на ветру. Это уходит вместе с прияте­лем, которого давно не видел и вот теперь увиделся ТАК, часть тебя. И долго потом эта воронка затягива­ется. Порой никогда.

И ещё понимаешь, что отклады­вать поздно, что будущее – это уже сейчас, и кто его знает, что там зав­тра! Сколько ни отгоняй эти мысли, ни прячь их в паутину мелких дел, а холодок вместе с северным ветром иногда взъерошит затылок, и ты си­дишь на берегу, бросаешь камушки, смотришь, как расходятся круги по воде. Вспоминаешь друга, которого провожал в другой город прямо на этом месте. А сейчас и его нет, и ко­ньяка, что мы тогда пили, нарушая помаленьку, не хочется.

Было всё. Синие ночи лезли в форточки, проникали внутрь и вы­ливались стихами, ночная лампа раскачивала жизнь ритмом строк, чередовавшимся со стуком колёс поездов. Визг тормозов поздних машин и ощетинившиеся окурками пепельницы после дивных разго­воров и оголтелых споров. Люди расходятся по домам, и потом очень часто мы просто ставим по ним свечки, потому что не случилось и не срослось. Почти всегда внезапно.

Когда мысленно зачёркиваешь ещё один номер телефона в запис­ной книжке, печаль – обычное дело. Ещё хуже, когда листаешь список контактов в телефоне и понимаешь, что напротив некоторых уже давно можно ставить крест. Давно не чи­стил. Надо же.

Жизнь всё равно разбросает и оставит рядом только самых близ­ких. Но этой тенью, провожая чёр­ных птиц, я поминаю тех, кого давно не видел. И не увижу.

***

Завтра пойдёт вода,

Я вынec мозг из-под одеяла,

Как же горят года,

Снова кого-то утром не стало.

Снова так много троп,

Солнце последнее дарит ласки,

Ты принесла сироп,

Я его выпить не смог без маски.

В дождь упади, рискни,

Я по нему бы пошёл, по краю,

Но поцелуев дни

Солнцем осенним, увы, стираю.

Я чёрт-те чем согрет

Или, напротив, Богом нанят,

Другу пишу ответ:

«Чёрные птицы летят. Я занят».