Швейк рождался и в Бугуруслане

Это человек появляется на свет в одном месте и в один час, а литературный герой рождается долго в пространстве и времени.

 

В печать!

На станции Бугуруслан в железнодорожный тупичок весной 1919 года загнали особый вагон. Снаружи – ничего особенного, синий, с более узкими, чем в нынешних, окошками. У него поставили часового. В вагон быстро поднимались и выходили   озабоченные люди, в основном в военной форме. А внутри они становились газетчиками и, как всегда, срочно строчили материалы.

В другой части вагона пахло типографской краской. Наборщики, склоняясь над верстаками, набирали из отлитых из олова буковок строчки, из них собирались, сжимались тяжёлыми металлическими линейками и винтами колонки текста, потом составлялись и целые страницы. Готовые первые оттиски вычитывались, правились, редактор, наконец, ставил закорючку «В печать!» Начинал стучать печатный станок. И свежий тираж на машинах или подводах отправлялся на передовую.

Так делалась газета Южной группы войск «Красноармейская звезда»

Всем этим хозяйством руководил 36-летний политработник Красной армии Ярослав Гашек, автор будущего великого романа «Похождения бравого солдата Швейка», к которому он приступит через два года. Но замысел уже начинал вырисовываться в его голове.

 

Разные лица Ярослава Гашека

Тот, кто знал его в Праге совсем недавно, до первой мировой войны, вряд ли признал бы его здесь, в Бугуруслане в комиссаре в кожаной куртке и фуражке с красной звездой. Дело даже не в том, что Ярослав не так давно вторично переболел тифом и был ещё худ и слаб.

Его пражский друг, собутыльник и непременный участник всех его похождений, озорных и пугающих обывателя, художник Йозеф Лада придумал и нарисовал того Швейка и других героев романа, которых знает весь мир. Но он ещё и очень неплохо писал, в его отличной книге воспоминаний о Гашеке мы прочтём, что Ярослав обманчиво походил на тихого благополучного сынка богатых родителей, толстенький, с круглым постным личиком. Служил в банке. Но глаза умные, и в них озорные черти.

Ещё мальчишкой, приняв участие в демонстрации против властей Австро-Венгерской империи, в которую входила Чехия, он мог написать из полицейского участка записку домой: «Дорогая мамочка! Завтра меня к обеду не ждите, так как я буду расстрелян. Когда будут мои похороны, ещё неизвестно». Правда, полицейские, действительно, грозили его расстрелять.

Женившись и став отцом, он на радостях понёс по трактирам, таким, как описанный в «Похождениях бравого солдата Швейка» трактир «У чаши», свёрток с младенцем, похвастать таким же гулякам. И в каком–то по счёту вспомнил, что где–то оставил сыночка. Хорошо, что жена знала все его маршруты по Праге кабацкой и отыскала потерю.

А как они с Йозефом Ладой, подвыпив, договорились изобразить отцов жениха и невесты и так орали на улице: «Я не отдам свою дочку за такую рвань, как твой сынок! – А твоя дочка кривая!», что чуть по правде не разодрались!

Или в той же книге Йозефа Лады – о том, как Гашек подрядился редактировать научный журнал «Жизнь животных», ничего не понимая в зоологии. И потехи ради писал всякую ахинею. Издатель выгнал его после статьи о «счастливом открытии праблохи», которой Ярослав даже придумал для убедительности соответствующее латинское название Palaeopsylla. Многие журналы мира перевели и перепечатали эту статью. Кто принял за чистую монету, кто поиздеваться над автором совсем в его же духе: «Дружеские советы редактору, не откладывая дело в долгий ящик, срочно утопиться вместе со всем редакционным персоналом».

А как Лада однажды зимой навестил друга и увидел: Гашек в постели под двумя перинами, а окно открыто настежь. «Зачем? – Не будь ослом, если я его закрою, то сдохну от жары!» Вот такой это был человек.

Когда началась первая мировая война, Гашека, как и его героя Швейка, взяли в австро–венгерскую армию. На фронте при первой возможности Ярослав перешёл к братьям–славянам. Был отправлен в лагерь для военнопленных в Тоцкое, под Бузулуком. Вступил в формировавшийся чешский легион. Стал коммунистом, комиссаром, воевал, писал статьи и листовки. За пять лет в России он хорошо выучил русский язык, и редактор только иной раз подправлял его статьи. Редакционный вагон двигался вслед за наступающими частями Красной Армии от Самары на Уфу. Номера газеты «Красноармейская звезда» выходили и в том тупичке за бугурусланским вокзалом.

 «Этот путь я прошел с Красной Армией, где на моих плечах лежал груз различных обязанностей – партийных и административных». Или: «5 мая 1919 года нашими доблестными войсками занято Абдулино». Таков теперь стиль этого недавнего завсегдатая трактиров, автора озорных юмористических и сатирических рассказиков в пражских газетах.

 У Гашека была феноменальная память. Его 5–я армия сражалась с белогвардейцами на территории нынешних Татарстана и Башкортостана – он учил татарский и башкирский. Кроме того, он знал венгерский, немецкий, польский, сербский, словацкий, мог изъясняться на французском, китайском, цыганском. Идейный большевик, агитатор и воин – ещё одно его лицо.

 Хотя в романе прототипом автора считается больше вольноопределяющийся Марек, но в бравом солдате Швейке тоже взято многое от самого Гашека. И наоборот, Ярослав Гашек бывал таким же, как Швейк: не они идиоты, они–то как раз умней и совестливей всех, это весь окружающий мир безумен.

Но иной раз писатель и спасался методом Швейка. Когда чешский легион поднял мятеж против советской власти, требуя немедленной отправки через Владивосток и дальше морем на западный фронт, во Францию, то командование белочехов приказало арестовать и повесить комиссара Гашека. Чехи взяли Самару. Гашек мог успеть на последний поезд, но вспомнил, что не уничтожены списки чешских красных добровольцев. Вернулся, успел уничтожить документы, но поезд ушёл. И когда его остановил на улице патруль, его спасло только то, что он надел маску Швейка: безвредного простодушного идиота. Долго рассказывал патрулю, как он героически спас провалившегося в нужнике офицера, и хотел узнать, какая ему положена за это награда и где её получить. Так он остался в живых и пробрался к красным.

 

«Он был гений»

По решению ЮНЕСКО 1983 год был объявлен годом Ярослава Гашека в честь столетия со дня его рождения. Оренбургский краевед Владимир Альтов записал: «В Бугуруслане на том месте, где стояла походная типография Ярослава Гашека, в этот день состоялся митинг. Тогда в городе работала группа чехословацких специалистов – Милан Беранек, Ян Слоупенски, Иозеф Паулу. Они помогали оборудовать училище гражданской авиации. Гостям полюбился Бугуруслан, очень заинтересовало их то, что здесь весной 1919 года работал Ярослав Гашек.

– В бравом солдате Швейке Гашек очень точно выразил национальные черты чешского характера, – сказал Милан Беранек. – Читая книгу, я живо представляю себе своего деда Йозефа, кое–какие поступки которого прямо–таки повторял Швейк. В самом конце войны он сагитировал соседей напасть на немецкий поезд с продуктами. Деду, как зачинщику, грозил расстрел. Дед спасся, как не раз выходил из беды Швейк, нагородив массу всяких невероятностей вроде того, что продукты ему ни к чему, а вот сказали, что в поезде много табака, и он, заядлый курильщик, не устоял от соблазна».

Гашек умер, вернувшись на родину, когда ему не было ещё и 40 лет, не дописав роман, сюжетные повороты, образы, фразы из которого рождались в его голове и в Бугуруслане. Можно только предполагать, что Швейк, как и его создатель, перешедший к русским, потом попал бы и в Тоцкое, и в Бугуруслан… Но что толку рисовать в воображении несбывшееся?

***   

– Убили, значит, Фердинанда–то нашего, – сказала Швейку его служанка.

Швейк несколько лет тому назад, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушёл с военной службы и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные. Кроме того, он страдал ревматизмом и в настоящий момент растирал себе колени оподельдоком.

– Какого Фердинанда, пани Мюллерова? – спросил Швейк, не переставая массировать колени. – Я знаю двух Фердинандов. Один служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по ошибке он выпил у него бутылку жидкости для ращения волос; а ещё есть Фердинанд Кокошка, тот, что собирает собачье дерьмо. Обоих ни чуточки не жалко…

Так начинается этот роман, который Бертольд Брехт называл в числе трёх лучших в мировой литературе. Найдите время, перечитайте.

И ещё раз поймите первую жену Ярослава Ярмилу, которой такой разноликий Гашек принёс и немало бед: «Он был гений. Его произведения рождались из внезапных наитий. Сердце у него было горячее, душа чистая, а если он что и растоптал, то по неведению».

 

Вильям Савельзон