Тяжёлый год на Оренбурге-3

«Оренбург-3» с воздуха.

Мы продолжаем акцию: в год 85-летия со дня рождения первого космонавта мира ищем и публикуем неизвестные или малоизвестные страницы оренбургской гагаринианы.

Аэродром в степи 

О ком о ком, а о Гагарине мы, конечно, знаем всё. Или почти всё. Особенно мы, оренбуржцы. Столько написано и снято о тех двух годах, которые он жил и учился в Оренбурге!

С октября 1955-го по ноябрь 1957-го Гагарин жил и проходил теоретический курс в здании оренбургской «лётки» на Со­ветской, 1, а летать ездил на большой зауральный аэродром, видимый из окон училища, с бетонки которого сейчас летают самолёты военно-транспортной авиации. Так считают многие.

Нет, не так. Если вы несколь­ко десятилетий назад ездили из Оренбурга на юг, на Донгуз – Соль-Илецк – Актюбинск, за горой Сулак и прудом покидая пределы города, то ещё через не­сколько километров, не доезжая видимого издалека огромного элеватора, примерно в кило­метре слева, видели длинные кирпичные здания и несколько поменьше. А из-за них постоян­но взлетали-садились учебные истребители МиГ.

Это был Оренбург-3, ныне разрушенный. Фото предостав­лены блогерами Юрием Ав­вакумовым и Андреем Черка­совым. Здесь стоял учебный полк, полк боевого применения, по-военному, Оренбургского авиационного училища. На этом аэродроме курсанты, освоившие винтомоторную «воздушную парту» Як-18, учились летать на боевом реактивном МиГ-15бис, чтобы выпуститься лейтенанта­ми в части военно-воздушных сил по всей стране великой.

И два оренбургских гага­ринских года делятся на «го­родской», где в классах и на тренажёрах училища Юрий про­шёл теоретическую подготовку, и «лётный» – на аэродромах Оренбург-2, у станции Меновой Двор, а потом в основном на этом Оренбурге-3 и на полевых летних аэродромах Караванный, где курсанты жили летом в па­латках, это на восток от города, и Никольский – на запад.

Через эту дверь Юрий Гагарин входил в казарму.

«Слёзно просит»

Но почему два года, ведь срок обучения – три? Дело в том, что у Гагарина была уже пятёрка за полёты на учебном Як-18 в сара­товском аэроклубе. Да и курсант он был на виду: отличные от­метки по теоретическому курсу, старательный, дисциплиниро­ванный. К концу лета 1956 года его повысили до помощника командира взвода, появились и сержантские лычки на погонах, поэтому после первого курса его и перевели на третий.

Это было для него и хорошо и плохо. Хорошо, что парень из смоленского села, с юных лет ушедший из родного дома в общежития ремесленного училища, индустриального тех­никума, казармы авиаучилища, без жилья, средств и связей, получал офицерские погоны и соответствующие перспективы на год раньше. А плохо, потому что у стариков-третьекурсников уже был налёт на реактивных истребителях, а ему приходи­лось нагонять.

Через некоторое время после его полёта в космос довелось брать интервью у его лётчика- инструктора Анатолия Колосо­ва, который рассказал, что у Га­гарина долго не ладилась посад­ка. Чтобы самолёт «притёрся» к посадочной полосе точно, нужен был особый лётчицкий глазомер и просто опыт. А у него никак не выходило выравнивание перед касанием земли, слишком вы­сокое. Другие уже летали само­стоятельно, а он всё был на вы­возной программе, его ошибки в последний момент подчищал дублирующий из задней кабины лётчик-инструктор. «Переживал он страшно», – вспоминал Коло­сов. Тогда его проверил сам ко­мандир полка полковник Иван Полшков: трижды с ним летал – и не допустил к самостоятель­ным полётам. Как вспоминал полковник, «стоял вопрос об отчислении его из училища. Был оформлен материал об отчисле­нии. Но когда инструктор Коло­сов попросил меня продолжить обучение Гагарина, мотивируя тем, что Гагарин слёзно просит разрешить ему летать, я оставил его для продолжения обучения».

И наконец Гагарин смог са­диться нормально. На Як-18 и МиГ-15бис он налетал в училище 116 часов 41 минуту, сделал 586 посадок. И в его выпускном свидетельстве стоит пятёрка по самолётовождению. «Летать лю­бит, летает смело, уверенно. Учи­лище закончил по 1 разряду. Делу КПСС и социалистической Родине предан. Вывод: достоин выпуска из училища лётчиком истреби­тельной авиации с присвоением воинского звания лейтенант. 26 октября 1957 г.» – это из его аттестации. Добро не забывается, и, говорят, Юрий Алексеевич по­мог потом Колосову перевестись на службу в Звёздный городок.

Кстати, и по одному из теоретических предметов у него случилась тройка. Он упро­сил преподавателя разрешить пересдать. После тройки, так заведено, самое большее, на что можешь рассчитывать, – четвёр­ка. Но курсант Гагарин смог так глубоко подготовиться к пере­сдаче, что заслужил от препода­вателя пятёрку. Это – характер.

Где-то здесь койка помкомвзвода сержанта Гагарина.

Тёмная

И второе «плохо»: некоторые старики, или, как потом стали называться, деды, болезненно встретили в казарме Оренбур­га-3 помкомвзвода Гагарина: «Мы пашем третий год, а ему год скостили!» Должность у него была, что называется, го­рячая. Такой же курсант, но и небольшой командир, следит за распорядком и дисциплиной. Подъём, утренняя зарядка, по­сещение занятий, возвращение из увольнений вовремя (а город и девушки всего в нескольких километрах) – всё на сержанте. О нарушениях обязан доклады­вать командованию. Кто-то из курсантов понимает его, а кто-то вскидывается: «Тебе больше всех надо? Смотри, доиграешься!»

Гагарин понимал, что угро­зы серьёзные, но не трусил и послаблений не делал. И тогда ночью 30 января 1957 года ему устроили тёмную. Он был избит до потери сознания, его отправили в госпиталь. Раньше об этом нигде не пи­салось, конечно. Хотя огласку эта тёмная получила широкую: после вынесения приговора трибунала был издан приказ, подписанный командующим войсками округа генерал-пол­ковником Яковом Крейзером и начальником штаба округа генерал-лейтенантом Ива­ном Ласкиным, который был доведён до всех войсковых частей и военно-учебных за­ведений Южно-Уральского военного округа. Мне же рас­сказал под секретом ещё в 60-е годы Николай Котенко, который как раз ушёл из учи­лища и из армии в отставку с должности начальника физпод­готовки, работал в облспорт­комитете и был активным внештатным корреспонден­том. Сейчас можно прочесть об этом эпизоде хотя бы в широко известной книге в серии ЖЗЛ «Юрий Гагарин» Льва Данил­кина, который в свою очередь ссылается на писательницу Татьяну Копылову, соавтора матери Гагарина Анны Тимо­феевны по книгам «Слово о сыне» и «Память сердца»:

«В 1984-м из Оренбурга при­шло письмо, заинтриговавшее нас с Анной Тимофеевной. Было оно от полковника в отставке Ивана Михеевича Полшкова, бывшего командира полка боево­го применения (полка реактив­ных истребителей), приданного Чкаловскому лётному училищу. В этом полку проходили послед­нюю перед выпуском практику будущие военные лётчики. Иван Михеевич писал, что у него есть документ, который нигде не опубликован и даже не упоми­нается.

Когда мы встретились, он пододвинул ко мне пожелтев­шие листки. «Объявляется приговор Военного трибунала Южно-Уральского военного округа от 28 февраля 1957 года об осуждении курсантов 1-го ЧВАУЛ Бушнева И.Л., Шпанько Б.Г., Ошуркова Е.Н. за нанесение побоев помощнику командира взвода сержанту Гагарину за его требовательность по службе».

– Никогда, – воскликнула я, – никогда и ничего не слышала об избиении Юрия Гагарина в военном училище!

Я развернула листки. «Под­судимый Бушнев, будучи недо­волен требовательностью по службе пом. командира взвода сержанта Гагарина, склонил подсудимых Шпанько и Ошур­кова на избиение Гагарина, на что они ему дали своё согласие. В осуществление этого намере­ния – при активном участии Шпанько – в ночь на 30 января 1957 года, когда после отбоя весь личный состав лёг спать, в том числе и Гагарин, Ошур­ков и другие курсанты напали на Гагарина и подвергли его избиению, при этом Шпанько и Ошурков завязали себе голо­вы полотенцами, чтобы их не узнали, а Бушнев в это время стоял у входа в казарму с це­лью предупреждения исполни­телей в избиении Гагарина, в случае появления кого-либо из командования. В результате преступных действий Бушнева, Шпанько и Ошуркова сержант Гагарин был избит. В судебном заседании подсудимые в изло­женных преступных действиях виновными себя признали и дали подробные объяснения».

Далее в приговоре указыва­лись меры наказания: Бушнева и Шпанько на 3 года каждого с отбыванием в исправительно- трудовом лагере, а Ошуркова на 2 года с отбыванием этого наказания в дисциплинарном батальоне…»

После приказа командующе­го округом на полковника Ивана Полшкова, конечно, были нало­жены взыскания за ЧП в вверен­ном ему гарнизоне Оренбург-3, и понятно, почему он хранил копию приговора.

О тёмной рассказывается не для пикантности. Она тоже свидетельство характера Юрия Гагарина. Он был службист. Из его книги «Дорога в космос»:

«Мне не надо было привы­кать к портянкам и сапогам, к шинели и гимнастёрке. В казар­ме всегда было чисто, светло, тепло и красиво, всё блестело – от бачков с водой до табуреток.

Я тоже становился солда­том, и мне по душе были и ар­тельный уют взвода, и строй, и порядок, и рапорты в положении «смирно», солдатские песни и резкий протяжный голос дне­вального:

– Подъ-ё-ом!

…За время службы в армии я не имел ни одного взыскания, строго соблюдал внутренний распорядок… Как только мне удавалось выкроить свободную минуту, я заглядывал в устав. Он стал законом моей жизни».

  • Подпишитесь на нашу рассылку и получайте самые интересные новости недели

  • Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

    Scroll to top