Из Голландии в Кубанку

Похоже, до нашего приезда Мария Штоббе не подозревала о своих корнях. И считала себя немкой. Как вам это?

Первое, на что мы обратили внимание, когда Мария Корнеевна разговаривала на родном языке с мужем и свёкром, это сильные английские нотки. «Хеэн», – так она обращается к мужу, которого все вокруг зовут Андреем.

Второе – характерное лицо голландки (по телевизору у женщин–спортсменок мы видим именно такие лица). Притом высокая, сильная. Ну и последнее – невероятно улыбчивая и искренне жизнерадостная. Такими бывают только иностранцы (это пронеслось в голове в первые минуты знакомства).

В гости к немцам мы приехали по приглашению главы Кубанского сельсовета Алексея Шопина. Всё-таки, одна из примерно десятка здешних семей, не пожелавших уехать в Германию. Захотелось узнать, как живётся этим людям и как они сохраняют свою национальную идентичность.

– Мы платские, – сказала о себе Мария Корнеевна. И это тоже заронило сомнения. Платтдойч – совокупность диалектов, распространённых на севере Германии и северо-востоке Нидерландов. Сам же голландский язык тоже относится к группе германских языков.

И ещё один вопрос: почему эти голландцы–немцы не задержались надолго ни в Германии, ни на Украине. В книге бывшего трудармейца кандидата исторических наук Мартына Нейфельда однозначно говорится о том, что в Оренбургскую губернию переселились общины меннонитов. И вот это–то объясняет многое.

Протестанты-меннониты появились в Нидерландах в XVI веке и были гонимы. Переселившись в Германию и Польшу, через некоторое время они снимались с места. Дело в том, что как только их начинали привлекать к службе в армии, они массово эмигрировали. Именно по той причине, что была возможность избежать воинской повинности и жить в соответствии со своими убеждениями.

Голландцы-меннониты воспользовались приглашением Екатерины II и переселились в Россию. В Оренбургскую губернию меннониты попали в 1895 году.

И, наверное, уехали бы и отсюда, но события XX века задержали их. Борьба с религией, голодная смерть в трудармии во время Великой Отечественной войны, затем после открытия железного занавеса несколько волн эмиграции и вследствие этого разрушение семей, – всё нанесло непоправимый вред общинным устоям меннонитов.

О том, ради чего пять с половиной веков подряд предки претерпевали столько трудностей и несчастий, сейчас мало кто вспоминает, а может, по старой привычке и побаивается.

Мария Штоббе не хочет вспоминать о плохом. Называет себя немкой. Хотя с логикой наших рассуждений соглашается. С большей охотой она рассказывает о том, что с мужем воспитала двух дочерей и сына. Имеет семерых внуков.

Один из малышей, Илья, получил фамилию Штоббе – так что род продолжается.

Работает в селе банковским специалистом. В последнее время полюбила вязать крючком. Содержит уютный дом и разводит цветы, как это принято у европейцев. Последние девять лет в доме живёт свёкор Андрей Яковлевич. Как и муж, он долгие годы работал в селе механизатором.

– В любой момент я рада своим детям и внукам. Летом приезжает из Германии большая компания родных и друзей, уехавших из нашего села. Проводим фестивали. Выезжаем в Оренбург на праздники немецкой культуры.

Кубанку не променяем ни на что. Здесь мы свободные люди. А там предлагают низкоквалифицированную работу наподобие санитарки в доме престарелых. Чтобы отправиться на рыбалку, нужно учиться чуть ли не как на водителя. Не для нас это. И ещё в Германии сыро и серо. А у нас в Кубанке тепло и солнечно. А это значит побольше, чем вымытые шампунем тротуары. И даже если мы голландцы, всё равно не уедем. Наша родина здесь.

  • Подпишитесь на нашу рассылку и получайте самые интересные новости недели

  • Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

    Scroll to top