Как-то пятилетним мальчиком будущий художник Алекс Долль заблудился в Оренбурге и оказался в церкви. Да так и остался там. На семь лет. И это стало знаком судьбы.
Сегодня вряд ли кто-то узнает в модном художнике, разъезжающем по Оренбургу на жёлтом скутере, того самого мальчика, который подавал облачение архиерею в Никольском соборе. Он постоянно путешествует, открывает свои выставки в Европе и в России, проводит мастер-классы и освещает всех вокруг своей лучезарной улыбкой и позитивными экспрессионистскими пейзажами. Мы попросили Алекса рассказать об оренбургских страницах своей биографии и о том, что помогает ему творить сегодня.
– Алекс, кто ваши близкие?
– Так сложилось, что меня вырастила бабушка. В советские времена она работала в военном ателье. Однажды придумала как-то по-особенному пришивать карманы на офицерскую форму, и её наградили грамотой Министерства обороны. А потом, когда рухнул Советский Союз, с работой возникли трудности, и она устроилась в кондитерский цех. Это были тяжёлые 90-е годы: неразбериха, безденежье. Бабушка брала меня на весь день в кондитерку, и я без конца дегустировал повидло и кремы. Однажды, улизнув на улицу, забрёл в незнакомое место, это была церковь Дмитрия Солунского. Священник расспросил, где я живу, и отвёл меня домой. Поговорив с бабушкой, предложил передать меня на воспитание церкви.
Вот так и вышло, что храм стал моим вторым домом. Я стоял во время богослужения у церковных врат, держал служебник, облачал архиерея, открывал Царские врата. В то время в Никольском соборе служили хорошие иконописцы (сейчас они живут в Андреевском монастыре Саракташского района), которые и обучили меня основам живописи. И я стал серьёзно изучать и практиковаться в иконописи.
– Бабушка ни разу не пожалела о том, что внук воспитывается у священников?
– Она никогда не была религиозным человеком. Но видела, что я занят делом, сыт, чисто одет и обут. И потом мне платили жалование, пусть и небольшое. Это было подспорьем для нас. Но главное даже не это. Во мне, как она говорила, стал виден какой-то духовный стержень. В смутные времена это казалось спасением.
– Значит, вы изнутри знаете церковную жизнь. Кто вам больше всех запомнился из оренбургских священников?
– Я был знаком с владыкой Леонтием. Он обладал удивительной способностью примирить всех, даже несогласных в чём-то друг с другом священников. Он их приглашал на Пасху к себе домой, и мир в души возвращался. Посмотрите на его могилу в кафедральном соборе Оренбурга – живые цветы никогда не переводятся.
Владыке Валентину я очень многим обязан. Это высоконравственный человек, воспитавший меня как сына. Я до сих пор захожу к нему в гости, когда приезжаю в Москву.
– Факт есть факт: домик на Пугачёвской, где жил Леонтий, сломали с согласия владыки Валентина. А ведь там можно было устроить церковный музей.
– Да, разговоры об этом шли. Но митрополит отвечал так: «Не могу же я церковное начальство из Москвы встречать в таком убогом домике». Думаю, что владыку Валентина тоже можно понять.
– Как же учёба в школе? Вы посещали занятия?
– Честно? Я появлялся там редко. Мне было неинтересно. Представьте, я уже писал иконы маслом, а учительница рисования в школе объясняла, как из двух кружочков получается фигура воробья. Базовое образование, безусловно, необходимо. И я сразу определил для себя, что это будет серьёзное изучение рисунка, живописи и дизайна. Настоящая учёба началась в Москве и в Швейцарии.
– Как вы там оказались?
– Помогли родственники.
– Злые языки в Интернете утверждают, что ваш дядюшка – посол, он- то и покровительствует вам.
– Это не так. Все мои родственники – обычные люди. И уже несколько лет я живу самостоятельно за счёт продажи собственных картин.
– Вы часто и подолгу бываете в Оренбурге. Что вас вдохновляет здесь?
– Архитектура старого Оренбурга: улица Кобозева, Советская, мост через Урал на Беловке. Нравится смотреть спектакли нашего драматического театра имени Горького, восхищают люди. Есть задумка сделать серию работ об Оренбурге и показать её в Европе. Недавно познакомился с развивающим центром для детей с синдромом Дауна «Солнечные дети». О них делают фильм администрация Оренбурга и федеральная телевизионная компания. Основная часть посвящена раскрытию через искусство внутреннего потенциала «солнечных детей». Меня пригласили на съёмки. По сценарию я провожу мастер- классы для ребят, общаюсь, гуляю с ними по городу, дарю картину, и мы вместе отмечаем мой день рождения.
– Вас что-нибудь может выбить из колеи?
– Звёздное небо в пригородах Оренбурга и оранжево-розовые закаты. Из-за них хочется всё бросить: и друзей, и родственников, и организационные выставочные вопросы – и пойти писать-писать-писать…
– Как ваша бабушка воспринимает вас сегодняшнего?
– Она по-прежнему живёт только мной и, конечно, гордится моими успехами. Мы разговариваем по скайпу, переписываемся, перезваниваемся. Когда-то в детстве я очень боялся, что она умрёт и меня отдадут в детский дом. Я и сейчас очень боюсь её потерять (ей 87 лет). И каждый день стараюсь придумать для неё какое-нибудь небольшое задание, чтобы она чувствовала, что я в ней нуждаюсь. Она с радостью выполняет мои поручения и отзванивается, мол, всё получилось хорошо. А ещё занимается бизнесом. (Смеётся.) Выращивает в квартире герань, фиалки. Несколько горшочков в месяц удаётся продать на рынке.
– У вас столько проектов в разных странах! Обзавелись ли вы помощниками, планируете ли создать семью?
– Конечно, мне помогают многочисленные друзья. Без их поддержки было бы трудно устраивать выставки по всему миру. Возможно, лет в шестьдесят возьму на воспитание ребёнка, обучу его всему, что знаю, и оставлю всё своё имущество. Будет хоть кому почистить палитру – терпеть не могу её отчищать! (Смеётся.)