Пусть уходит!

– Какой-то трудноватый он был, финансово тяжёлый. Это не даёт возможности работать над новым репертуаром, планировать гастроли. А у артиста вся жизнь связана с этим. Пророчат, что 2018 год будет более активный, подвижный.

Очень хочу, чтобы в новом году мы с ребятами из ансамбля почаще выезжали за пределы области, – на такой позитивной ноте закончился наш разговор с заслуженной артисткой России, народной артисткой Мордовии. И хотя она провожает год без особой грусти, признаётся, что свершилось немало добрых дел, поэтому поговорить удалось о многом, многое вспомнить.

– Главным событием уходя­щего года для вас, думаю, был юбилей – 25-летие творческой деятельности. В предыдущий вы сказали зрителям, что мно­гое ещё впереди. В этот межъ­юбилейный период что такого хорошего вспоминается?

– Артисту больше всего вспо­минаются масштабные проек­ты. Для чего делаются юбилеи? Готовится новый репертуар, шьются костюмы, обновляешь свои внутренние ощущения, встречаешься с друзьями, кото­рых десятилетиями не видишь.

За прошедшие пять лет объ­ехали всю область, в Армении, в Англии побывали. И думаешь, надо же, хотя нас и не видно на столичных афишах, а столько городов, столько стран с концер­тами посетили. Защищаем честь Оренбуржья, в первую очередь.

– Когда читаешь ваши за­метки в социальных сетях, часто встречаешь слова: судь­ба, сердце, душа. Вы верите, что судьба вам что-то должна преподнести?

– Наверно, так каждый дума­ет. Свою судьбу мало кто творит сам, мы пытаемся, но всё-таки Господь Бог потихонечку нас не­сёт в определённое русло. А мы потихоньку делаем свою судьбу более складной, правильной. По­чему «сердце»? Я стараюсь жить с чистой совестью. У меня дом и коллектив (ансамбль солистов. – Прим. Ю.М.) как две семьи. Это что-то личное, куда чаще всего никого не пускаю. Наконец-то я собрала таких музыкантов, каждый из которых личность. Андрей Глинка, например, пре­красный солист-аккордеонист, потрясающий музыкант, за­служенный работник культу­ры города Оренбурга. Георгий Авдеев – лауреат международ­ных и российских конкурсов, талантливый певец. Алексей Славгородский, Алексей Ка­тельницкий – аккомпаниаторы, и в то же время удивитель­ный дуэт баянистов «Алёшки». Со мной работает сын извест­ного композитора Григория Фёдоровича Пономаренко – Тарас, самый давний и близкий мой друг. Мы с ним работаем 21 год. Потрясающе талантли­вый человек.

После выступления ухожу переодеваться к следующим номерам, а качество концерта со­храняется. Какие-то номера моих парней, может быть, воспринима­ются зрителем даже лучше.

Каждому в ансамбле стара­юсь предоставить возможность творчески выразить себя. Это очень важно. Работая с извест­ными российскими певцами и музыкантами, часто наблюдала, что они окружают себя более слабыми исполнителями, арти­стами, наверно, чтобы ещё раз показать, что гениальный че­ловек здесь один. Я творчество мыслю по-другому.

– Уместно здесь, наверно, вспомнить об учителях, пе­риоде работы с Людмилой Зыкиной. Она вас так тепло в своё время представляла на оренбургской сцене, вы вместе спели знаменитую «Течёт река Волга». Видно, она по-доброму к вам относилась.

– Людмила Георгиевна как раз из тех женщин, кто силён и в то же время очень слаб. На­сколько она была «мать-родина» на сцене, настолько в каких-то жизненных ситуациях безза­щитна. Людмила Георгиевна всё время приближала меня к себе, а я отдалялась.

– Почему?

– Мне казалось, что прибли­жаться нельзя, она звезда, такая величина, а я кто?

Людмила Георгиевна вызы­вала на откровенные разгово­ры, рассказывала о себе такие факты, что я, наверно, никогда никому не откроюсь. Хотя с ней провела всего лишь четыре года, творчески внутренне пополни­лась настолько, что хватит на всю жизнь.

Вижу, иногда по телевизору обсуждают ситуацию с её драго­ценностями, и не могу слушать. Она сама – драгоценность, до­стояние России. У неё сердце огромное, клад!

– Мы всё ближе к годам вашей юности. Вы с детства любили петь в школе…

– Нет, нет… Вот это как раз неправда, хотя все об этом пишут. Я не любила в детстве выходить на сцену, но тайно всегда пела. Дома закрывалась, чтоб никто не слышал, надевала мамино платье и изображала либо Софию Ротару, либо Люд­милу Зыкину. У меня были две любимые певицы.

– Почему же пошли в теа­тральный институт?

– Меня не спрашивали, при­ехала тётка из столицы и пока­зала газетную вырезку: москов­ские преподаватели приезжают в Мордовию и будут вести на­бор. Ни в какие театральные кружки я не ходила, хотя закон­чила музыкальную школу, пела в хоре, с возрастом стеснение стало проходить. Мама перед просмотром привезла мне из Москвы пять платьев, ведь у нас в магазинах в то время ничего не было.

Комиссию я очаровала своей наивностью и неподготовленно­стью. Прочитала басню Крылова «Ворона и Лисица». Оказывается, ещё надо спеть и сплясать. Ну что я могла предложить? Разошлась, как Фрося Бурлакова из фильма «Приходите завтра»: спела мор­довскую песню и сымпровизиро­вала цыганочку, даже на колени перед комиссией свалилась.

– А когда поняли, что вам всё же нужно заниматься пе­нием?

– Помогли педагоги: извест­ный артист Юрий Мефодьевич Соломин, Тамара Ивановна Лякина – в Пушкинском театре была ведущей актрисой, Вла­димир Прохорович Селезнёв – художественный руководитель нашей группы-студии, он же был замдиректора Госконцерта. Они и посоветовали: «Артисткой станешь нормальной, но ты же всю дорогу поёшь. В песне откроешься ярче всего». Они видели, что актёрская среда мне не очень нравилась. В Гнесинку поступила легко, и я довольна таким поворотом судьбы.

– Вновь прозвучало это сло­во, если говорить о переезде в Оренбург, в данном случае у судьбы есть конкретное имя – Владимир Александрович Позднеев? Тяжело, когда чело­век с таким опытом, талантом рядом, оценивает каждое вы­ступление, делает, возможно, замечания?

– Если бы его в моей жизни не было, думаю, я бы никогда не приехала в Оренбург. Критику­ет, чаще всего так и происходит. Но он – единственный человек, к которому я всегда прислуши­ваюсь. Мы же быстро задираем нос, постоянно хвалить нельзя. Критика способствует поиску, и ты думаешь, что бы такого сде­лать, чтобы всем понравилось.

– Юлия Петровна, на кон­цертах вы всегда спускаетесь в зал. И такое впечатление, что идёте к давним друзьям.

– Да, совсем чужие люди, а так улыбаются, будто знают меня сто лет. Но в зал выхо­жу в конце, когда зритель уже принимает тебя в свою душу, чувствует сердцем. Я вижу, что необходимо показаться побли­же. А потом, иной зритель ведь думает, будто мы с лицом что-то делаем и вообще в микрофон не поём. Постоянно приходится доказывать своим творчеством, что ты есть и правильным делом занимаешься.

– А что стояло за разговора­ми о том, будто предыдущий губернатор критиковал ваши костюмы?

– Он очень внимательно следил за моим репертуаром, говорил, что нужно исполнять патриотические песни, прослав­лять Оренбуржье. А однажды в Казахстане я вышла на сцену в головном уборе, таком своеобразном куполе. После концер­та Алексей Андреевич сказал, что ему не понравился убор. Я тогда вспомнила, что и Людми­ла Георгиевна как-то спросила: «Зачем ты прячешь под кокош­ником красивое русское лицо?» С тех пор я головные уборы не надеваю.

– Есть какая-то интересная история со зрителем?

– Перед Новым годом ведь можно же завести речь о чудес­ном? Мы сейчас говорили про сердце, душу, а есть моменты шаманства на сцене. Я этого раньше не понимала. Приехала как-то в Адамовский район, об этой истории мне потом уже рассказали, и дети привели на концерт под руки пожилую мать. Женщину посадили в первый ряд, она очень хотела послушать. Концерт закончился, дети ищут в зале мать, а она сама ушла. Что-то такое необъясни­мое в её душе и организме про­изошло, и она забыла про свой недуг. Был и такой случай. После концерта подошла женщина: у неё умерла дочь. Ясно, какое у неё переживание, женщина призналась, что хотела на себя руки наложить, а послушала и поняла – надо жить.

– Как вы встречаете Новый год? Есть ли обязательные блюда?

– Всегда встречаю с родны­ми. В этом году поедем с мужем в Мордовию к моим родителям. Я обязательно ставлю на ново­годний стол два блюда: оливье и под шубой.

Готовлю, что нравится мое­му окружению, вот Владимир Александрович любит карпа, фаршированного рисом. Это еврейское блюдо, очень вкус­ное, соус с чесночком специ­альный делается. Много стара­юсь не готовить, но почему-то всё равно получается много, так уж повелось. Традиционно русский человек, как и мор­довский, привык, чтобы столы ломились.

Год я заканчиваю в ожида­нии лучших перемен, чего и желаю всем оренбуржцам, что­бы все мы жили в добре, мире и любви.

Юрий Мещанинов