«Не смерть, а величественный сон…»

Изготовление посмертной маски, гипсового слепка с лица умершего Пушкина, было проведено в день его смерти под наблюдением скульптора Самуила Гальберга, что известно по письму Петра Плетнёва к Виктору Теплякову: «Перед тою минутою, как ему глаза надобно было навеки закрыть, я поспел к нему. Тут был и Жуковский с Михаилом Виельгорским, Даль… и ещё не помню кто. Такой мирной кончины я вообразить не умел прежде. Тотчас отправился я к Гальбергу. С покойника сняли маску, по которой приготовили теперь прекрасный бюст».

Помогал Гальбергу в изготовлении маски формовщик-литейщик Полиевкт Балин, о чём сохранились воспоминания Марии Каменской, дочери вице-президента Академии художеств графа Фёдора Толстого.

Впоследствии Сергею Пушкину Василий Жуковский написал, что он, к счастью, вовремя вспомнил, что надобно снять маску с умершего поэта, и что это было исполнено немедленно – черты ещё не успели измениться: «…Мы имеем отпечаток привлекательный, изображающий не смерть, а тихий, величественный сон…»

О количестве изготовленных масок можно судить по письму Николая Любимова к Михаилу Погодину от 22 февраля 1837 года: «Я хлопочу, чтобы достать его, Пушкина, слепок, что довольно трудно, ибо заказано было не более 15-ти Жуковским и уже все розданы им».

Много лет спустя исследователями составлен примерный список тех, у кого были эти маски: отец поэта Сергей Пушкин, Василий Жуковский, Павел Нащокин, Евгений Баратынский, Михаил Погодин, Степан Шевырёв, Константин Данзас (он потом передал племяннице Т. Семечкиной 2 маски), Прасковья Осипова (2), графиня Екатерина Тизенгаузен (дочь Елизаветы Хитрово, внучка Кутузова), Владимир Горчаков (друг Пушкина по Кишинёву), Николай Любимов, барон Михаил Сердобин.

В настоящее время известно местонахождение четырёх масок: во Всесоюзном музее Пушкина находятся маска, переданная из парижского музея Александра Онегина (она была ранее подарена коллекционеру Онегину сыном Жуковского), и маска Екатерины Тизенгаузен. В библиотеке Тартуского университета хранится маска, поступившая от Прасковьи Осиповой.

Четвёртая маска принадлежит Оренбургу.

Наибольшую ценность представляют маски первого отлива, изготовленные непосредственно с отпечатка лица поэта в гипсе. Именно к этому ряду масок относится оренбургский экземпляр, украсивший бы литературный музей любого города России, но такого музея в Оренбурге, к сожалению, нет. Возможно, поэтому у нас бытует так много непроверенных литературных историй, мифов. Одним из таких является повторяемая многими версия о том, что маску Пушкина в Оренбург привёз Владимир Даль (и даже якобы продал её), но вряд ли это было так.

Известно, что первый о возможной принадлежности оренбургского экземпляра посмертной маски поэта Владимиру Далю написал Дмитрий Соколов (1867 – 1919) – геолог, краевед, автор книги «Пушкин в Оренбурге», содержащей интересный материал о пребывании поэта в Оренбурге, но не свободный от субъективных оценок, в частности, от недоброжелательного отношения к Владимиру Далю. Дмитрий Соколов в 1896 году напечатал в «Историческом вестнике» небольшую статью «Маска Пушкина», подписав её: «Д. С-в», в которой утверждал, что ему принадлежит маска Пушкина, приобретённая его дедом, умершим в 1845 году.

Следует отметить, что сам Даль ни в одном из своих воспоминаний не пишет о посмертной маске поэта, хотя обо всех вещах, связанных с Пушкиным (перстне-талисмане, подаренном вдовой Пушкина, сюртуке поэта, отданном ему Жуковским), рассказывает подробно.

Кроме того, известно, как серьёзно относился Владимир Даль к сохранению памятных вещей поэта: «Сюртук этот должно бы сберечь для потомства; не знаю ещё, как это сделать, в частных руках он легко может затеряться, а у нас некуда отдать подобную вещь на всегдашнее сохранение». Вряд ли Владимир Даль при его бережном отношении ко всему, что связано с Пушкиным, не упомянул бы о посмертной маске, если бы она была у него.

На наш взгляд, Василий Жуковский, который занимался посмертными масками поэта, скорее всего, отдал одну из них (из первых, самых лучших) своему закадычному другу – оренбургскому губернатору Василию Перовскому, дружба с которым продолжалась до самой смерти Жуковского, а не его чиновнику Далю.

О дуэли и ранении Пушкина Даль, приехавший в Петербург с Перовским по делам, узнал случайно и был у постели умирающего Пушкина скорее как врач. Василий Перовский же относился к ближайшим друзьям семьи Пушкиных. Известно, что вечер перед дуэлью Пушкина Василий Перовский, Михаил Вильегорский провели у Веры Вяземской в ожидании Петра Вяземского, пытаясь что-то предпринять для предотвращения дуэли (об этом пишет П. Щеголев в работе «Дуэль и смерть Пушкина»).

В пользу версии о том, что маска Пушкина была привезена в Оренбург Василием Перовским, свидетельствует и то обстоятельство, что Перовский собирал коллекцию посмертных масок знаменитых людей – этот факт доказан архивными изысканиями исследователя-краеведа Галины Матвиевской (статья «В.А. Перовский и Джеймс Аббот: встреча в Оренбурге»), – о чём Жуковский, конечно же, знал, а может, и видел её, когда навестил друга в Оренбурге летом 1837 года, сопровождая царского наследника.

В 1857 году Василий Перовский по болезни вынужден был отказаться от должности оренбургского губернатора и уехал умирать в Крым, и что стало с его коллекцией, мы не знаем.

 

Алла Прокофьева,

профессор, председатель оренбургского Пушкинского общества